прокуратурой в одно производство.
– Солидный комплекс получается!
Мэр поджал губы и покачал головой, словно отдавая дань уважения людям, которым предстоит выполнить сложную работу.
– Мне бы хотелось выяснить некоторые подробности происходивших в городе событий. Вы же тут хозяин, поэтому, видимо, знаете все и обо всех.
– О, если бы, Светлана! Если бы все было на виду. Я бы вам изложил любые подробности. К сожалению, многие темные делишки творятся за моей спиной. Кое-кто ловчит, обманывает, и уследить за всеми прегрешениями нет никакой возможности.
В таком духе мэр монотонно излагал достаточно долго. Пришлось Светлане еще налить себе кофе. Улучив момент, она спросила:
– Евгений Афанасьевич, правда ли, будто вы настаивали на том, чтобы Дулепин продал металлургический завод Анатолию Гордиенко?
– Такие до вас слухи дошли?
– Да.
– На самом деле это не совсем так. Я считал и считаю, в принципе предприятиями должны руководить местные жители. Я не люблю варягов. Нечто подобное сейчас происходит в спорте. Скажем, раньше я болел за московское «Динамо». Следил за командой, симпатизировал игрокам, они для меня были как родные. Вдруг чуть ли не половина динамовцев переходит в ярославский «Шинник», а их места занимают чешские легионеры. Что мне прикажете делать? За кого теперь болеть? За «Шинник», где все свои, или по-прежнему за «Динамо», где все чужие? – Он сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил: – Вот то-то и оно. Такое отношение у людей и к производству. Рабочим приятно, когда ими руководят земляки, тогда даже производительность труда повышается. Если же вечерами директор уезжает в Москву, где живет в пределах Садового кольца, как Дулепин, то какую ответственность он может иметь перед местными людьми?
– Балясников живет еще дальше.
– О Балясникове разговор особый. Он вообще не собирался иметь дела с металлургическим заводом и приобрел его исключительно потому, что Анатолию Гордиенко не удалось достать требуемую сумму. Балясников по-товарищески выручил его, спас положение. Практически он дал ему беспроцентный кредит – жест, достойный уважения. Хотя поначалу я выступал против такого шага, тут меня и Павел Игнатьевич, царствие ему небесное, поддерживал. А в результате мы оба были посрамлены – получилось так, что Григорий прикипел к нашему городу. Он стал для него родным. Однако это то самое исключение, которое подтверждает правило. Подобные удачи случаются крайне редко. Сначала это многим не нравилось. Вы даже не представляете, сколько мне угрожали! Были и загадочные телефонные звонки, и анонимные письма, и выстрелы по окнам квартиры. Все было, но я не ропщу – служба такая.
– А вы не задавались вопросом, откуда у младшего Гордиенко появились такие деньги, чтобы купить завод?
– Гордиенко – только человек, символизирующий коллектив. У него с друзьями раньше был кооператив, они много работали, могли взять кредит на недостающую сумму. Во всяком случае, я не слышал, чтобы кто- либо высказывал сомнения в праведности его доходов.
– А как начальник ГУВД относился к предпринимательской деятельности своего сына?
– Мы на эту тему не разговаривали, – без запинки ответил Евгений Афанасьевич. – Это может показаться странным, однако мы вообще мало с ним общаемся. Встречаемся только на официальных мероприятиях, совещаниях, наши телефонные разговоры носят сугубо деловой характер. Семейные проблемы друг друга остаются за рамками наших отношений.
Светлана поняла, что разговор пора заканчивать. Говорит Владимирцев много – и в то же время ничего дельного не сообщил. Все же кое-что спросить нужно. Хотя бы о прокуроре, о чем Галка Романова просила узнать.
– Евгений Афанасьевич, вам что-нибудь известно про Татьяну Земцову, знакомую прокурора Селихова?
– Нет, я не слышал такую фамилию.
С облегчением покинув кабинет мэра, Перова вышла на заснеженную улицу. Еще немного, и следователь могла оконфузиться – заснуть в обволакивающе мягком кресле под такой же обволакивающий речитатив Владимирцева. Чтобы взбодриться после нудных интонаций, ей позарез был необходим глоток свежего воздуха. Было приятно идти пешком по морозцу, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться на попадающихся по краям тротуаров ледяных полосках. Теперь она направлялась к Валентине Олеговне Поливановой. Вдова вице-мэра подробно объяснила ей по телефону дорогу.
До этого Перова видела Валентину Олеговну один раз, на похоронах вице-мэра, и сейчас не сразу узнала ее. Решила, дверь открыла ее родственница или знакомая. Тогда вдова почему-то показалась ей худенькой. Нет, женщина все-таки плотного телосложения, однако сильно похудела, причем произошло это так быстро, и складывается впечатление, будто из воздушного шара выпустили воздух.
В квартире все напоминало об отце и сыне Поливановых. В первую очередь фотографии, живописный портрет Павла Игнатьевича, политические и хозяйственные справочники, книги по юриспруденции – это из Юриной вотчины, так же как и географические карты в рамках, ведь он любил путешествовать.
В ответ на приглашение пить чай Светлана предложила расположиться на кухне. Однако Валентина Олеговна была неумолима – сервировала стол в комнате. Она предполагала, наверное, еще кто-нибудь зайдет – и на кухне будет тесновато.
– Уж сколько я своего Павла пилила – обменяй эту квартиру на другую, чтобы кухня была побольше. Но он же, упрямец, из породы таких старых партийцев, которым вечно неудобно перед окружающими. Что люди скажут? Вдруг они посчитают, что он пользуется своим служебным положением? Для себя пальцем о палец не ударил бы. Таких фанатиков сейчас мало осталось. Вся остальная власть здесь каждый год себе квартиры меняет, а то и к прежним новые прибавляет. Тот же Владимирцев. Я даже удивляюсь, когда он успевает вещи распаковывать. То и дело слышишь, как переезжает с одной квартиры на другую.
– Я только что была у Евгения Афанасьевича, – сказала Светлана. – Теперь хотела познакомить с содержанием беседы вас. Возможно, вы сделаете какие-нибудь уточнения, во всяком случае как-то прокомментируете. Иначе, боюсь, получится однобокая картина.
– Уж это точно, – насупившись, произнесла хозяйка. Чувствовалось, что она остра на язычок и не собирается держать его за зубами. Однако и возводить напраслину на людей не в ее правилах, что стало сразу ясно, когда Перова задала свой первый вопрос. – Павел Игнатьевич старался дома не распространяться о служебных делах. Поэтому вряд ли мне известны многие достоверные факты.
– Нет так нет, – покорно согласилась Светлана. – Я на большие подробности и не рассчитываю. Но вдруг и вы на что-то раскроете нам глаза. Вот Евгений Афанасьевич утверждает, что всячески старается поддерживать местных предпринимателей и отдает им предпочтение перед коммерсантами со стороны.
Об этих взглядах мэра Валентина Олеговна ничего не знала. Не могла она оценить и положение Балясникова в Зеленодольске, ничего не слышала про кооператив младшего Гордиенко. А вот утверждение Владимирцева о том, что он не общается с начальником ГУВД, повергло ее в изумление.
– Они же все свободное время проводят вместе, и это несмотря на солидную разницу в возрасте. Гордиенко – шестьдесят, а Владимирцев лет на пятнадцать моложе. Однако дружат так – водой не разольешь. Все семейные торжества, все праздники, каждый уик-энд проводили то дома, то на даче, то у одного, то у другого. Толя Гордиенко недавно – это в тридцать семь-то лет! – надумал креститься, так Евгений Афанасьевич был у него крестным отцом. Фанатичной религиозностью мой Павел тоже возмущался. До перестройки никто в верующих не ходил, все были завзятыми атеистами. А теперь как с цепи сорвались. Кстати, Евгений Афанасьевич сам крестился поздно, перед выборами мэра. Уже за сорок было. Потом Анатолия уговорил.
Раздался звонок в дверь. Хозяйка, извинившись, вышла и вскоре вернулась с эффектной темноволосой кареглазой женщиной. Это была Кристина Лазаревская, ее Светлана тоже видела на похоронах вице- мэра.
Она представилась как помощник прокурора, сказала, что была в курсе некоторых дел Юрия Поливанова и уже рассказала об этом Турецкому.
