интересов, и все тут. А ты – сразу убивать! Снайперы! Заминированный «дипломат»!
– Да ничего я этого не говорил! – посмотрев на Игоря Кирилловича с ненавистью, попытался защититься Суконцев. Его угрюмо-костистое лицо стало даже плаксивым от несправедливой обиды.
– Не говорил, так думал! – пренебрежительно отмахнулся Гуськов. – Золотая твоя голова, Гарик! – снова обратился он к Гранту. – Не был бы я традиционной ориентации – расцеловал бы!
– Нет уж, спасибо, – Грант энергично замотал своей красиво седеющей головой. – Лучше деньгами.
– Деньгами – это само собой, – согласно кивнул хозяин кабинета. – Вот обложим этого самого магната взносами в наш фонд – 25 процентов со сбора по праву твои!
– А почему не пятьдесят?
– Э-э, ты, брат, не зарывайся. Не забывай, кто ты, а кто я! Это я с тебя должен получать, а не ты с меня!
– Ну да, что положено кесарю – то мимо рыла у его подданных... – хмыкнул Грант.
– Да куда тебе деньги? – притворно удивился Гуськов. – Ты и так гребешь, как Рокфеллер, я знаю. – И повернулся к Суконцеву: – Ладно, Сема, ты свободен... – гмыкнул, – как сопля в полете... Иди обдумай все как следует, а потом мне доложишь, как и что будем делать.
Грант про себя вздохнул с облегчением: наконец-то они останутся вдвоем и он сможет поговорить о том, из-за чего пришел сюда, в это логово милицейского начальства. О том, что его волновало больше всего остального.
10
– Ну работнички! – сказал ему Гуськов так доверительно, будто, едва за Сучковым закрылась дверь, они и впрямь стали лучшими друзьями. – Ну ничего, блин, сами не могут... Уж я его и в генералы произвел, а он все рукава жует... Другой бы все давно решил, давным-давно доложил бы, что дело сделано, а этот... – Он осекся, как-то по-новому вдруг посмотрел на посетителя. – Хотя вообще-то он стойкий ленинец. – Захихикал, довольный шуткой, спросил – опять же вроде бы в шутку: – Слушай, а ты-то чего с ним не поделил?
– Кто? – удивился Игорь Кириллович. – Я?
– Ну ты, ты, кто ж еще. Никаких у вас с ним конфликтов не было, так чтобы я не знал? Не прищемил ты ему как-нибудь самолюбие?! Он на этот счет ужас какой болезненный. Не могло так получиться, что ты ляпнул что-нибудь обидное, а сам и не заметил? А?
– Да чего мне с ним делить-то? – Игорь Кириллович смотрел на Гуся и никак не мог взять в толк, серьезно тот говорит или так своеобразно шутит. Известное дело, у генералов – и юмор генеральский. Нет, Гуськов вроде был совершенно серьезен. – Кто он и кто я...
– Да? – недоверчиво сказал генерал. – Но ты, между прочим, все равно его опасайся. Такая сука, хотя и ленинец! К слову сказать, что-то он на тебя последнее время бочку катит...
– Да с чего ему на меня бочку-то катить?
– А я откуда знаю! Твои проблемы-то. Я думал, наоборот, ты мне скажешь... Вот же, сучара! Ладно, давай замнем пока... для ясности. Ты чего хотел-то? А то мне, понимаешь, еще доклад начальству готовить. – Он постучал костяшками пальцев по голубой картонной папке с большой типографской надписью: «МВД. На доклад министру». – Я понимаю, ты просто так не пришел бы. Выкладывай давай в темпе, что там у тебя случилось, а то вон дергаешься сидишь.
– Дергаюсь? – переспросил Игорь Кириллович и улыбнулся. – Неужели так заметно?
– А ты как думал? Ты давай не дергайся, сейчас поговорим про дела твои... скорбные. Скорбные ведь? Или как? – Он снова вальяжно вытянулся в своем кресле. – Коньячку маханешь? – И заржал. – Сможешь, как Юлий Цезарь, сразу два дела делать? – Не дожидаясь ответа, полез в заветный секретер, назначение которого было хорошо известно наиболее приближенным к генералу людям, выудил оттуда пузатую бутылку «Хеннеси». – Видал какой? Я вообще-то больше наш, армянский уважаю... Но этот – подарок, понял? А дареному танку, как известно, в дуло не смотрят. – Снова засмеялся, нажал кнопку селектора: – Валя, нам, пожалуйста, кофейку и лимончик... Да-да, порежь! – Сказал, разливая коньяк по большим хрустальным рюмкам, извлеченным все оттуда же, из чрева секретера: – Золотая баба, между прочим. С полуслова все понимает.
«Еще бы она тебя не понимала!» – с легким пренебрежением подумал Игорь Кириллович о всем известной генеральской слабости к алкоголю. У него и в разговоре-то чуть чего – сразу: «Все вопросы только через буфет». Интересно, что он попросит за помощь? Если согласится, конечно, помочь...
– Ну, будем! – не мудрствуя, предложил тост генерал и лихо опрокинул свою рюмку. Игорь Кириллович последовал его примеру. Хотел оставить половину на следующий раз, но так и не решился – знал уже, что этим только даст хозяину повод напоить его как следует.
Появилась и бесшумно исчезла Валентина с подносом, и Гуськов жадно схватил с блюдца на столе тонко отрезанный и припорошенный сахарной пудрой лимонный кружок. После рюмки он сразу как-то повеселел, ожил, сказал нетерпеливо:
– Выпил? Сейчас еще накатим, а ты пока давай-давай рассказывай. Время-то у меня тоже того... казенное. – И как бы в доказательство маханул еще одну рюмку, отчего глаза у него заблестели, будто на них направили специальное освещение. – Ух, благородно! Кстати, если насчет таможни – можешь ничего не говорить, я уже в курсе. Правда, пока не знаю, кто на тебя наехал, но это дело времени. У тебя есть какие- нибудь подозрения?
На какое-то мгновение Грант заколебался, на всякий случай незаметно обежал кабинет глазом. Черт его знает, этого Гуськова, а может, у него тут «жучки» кругом понатыканы.
– Что-то ты, брат, застенчивый стал, – по-своему понял его молчание Гуськов. – Ты к кому прибежал в ножки-то поклониться, забыл? Я генерал-лейтенант милиции, между прочим, замминистра. Неужели ты думаешь, что я не смогу твой вопрос решить?! Но, – он сделал торжественную паузу, – не за так, конечно, понимаешь?
«Эх, заехать бы тебе в рыло!» – тоскливо подумал вдруг Игорь Кириллович, стараясь не смотреть лишний раз на этого захмелевшего красномордого генерала, который когда-то влез с ногами в его жизнь... Он еще раз, теперь уже не скрываясь, демонстративно огляделся, спросил:
– Слушай, Владимир Андреич, а говорить-то у тебя можно?
– Обижаешь, парень! Я, чай, у себя дома, не у дяди в гостях...
– А то они дома не подслушивают... – Игорь Кириллович сказал это так раздумчиво, словно бы все никак не мог решить, стоит ли ему выкладывать свои подозрения. А что, если все это затеял сам Гусь? Взял да придумал новый способ доить из него деньги? Не раз же говорил, не стеснялся, что и сам до денег жаден, и людей таких же уважает. «Жадный – это благородно. Знаешь почему? Потому что он без обмана. Я всегда с таким предпочту иметь дело, чем с каким-нибудь идеалистом. Жадный – он по крайней мере ясен, как стеклышко...». Вот он сейчас освободит груз, а через небольшое время сделает так, чтобы его опять арестовали. Значит, что? Значит, опять скажет: сделаю, но не за так! Нет, тут надо действовать как-то умнее, чтобы он раскололся. Если, конечно, он причастен ко всей этой истории.
А Гуськов тем временем демонстративно посмотрел на часы – дескать, время поджимает государственного человека.
– Ну давай, давай излагай, хватит жаться-то! – снова поторопил он. – Вы вот спросили меня насчет Суконцева... С самим Суконцевым дороги у нас, кажется, нигде не пересекались, а вот с Толиком-то его... Толик ведь как бы в ту же игру играет, что и мы с вами – это «мы с вами» было запущено, конечно, нарочно, чтобы генерал не забывал, на чьей стороне он должен играть или по крайней мере делать вид, что играет.
– Ну это ты хватанул! – сразу среагировал Гуськов. – Он же вроде как сын полка у нас, Толик-то. Да ты ж его сам и учил всему, разве нет? А потом Семен, ну папаша-то его, он что, по-твоему, не знает, что тут и мой интерес тоже?
– А знает?
– Ну, точно сказать не могу, как ты понимаешь, на эту тему я с ним особо не делюсь. Но догадываться он должен. Тем более что у меня от него особых секретов нету. Как-никак в одной упряжке болтаемся...
– Тот у вас сын полка, этот верный ваш пес, извините. А только папаша вон со мной через губу, а сынок без всякого зазрения совести цены сбивает...
– Ну да? – изумился Гуськов, и почему-то Игорь Кириллович ему не поверил, какая-то фальшь была в
