длиной в три метра». Слово «накануне» пишется слитно, – издеваясь, заметил назидательно Турецкий. – Ну что, Пеньков, продолжать? Тут все написано черным по белому, сам можешь посмотреть.
Он издали показал Пенькову исписанный контролером лист бумаги, в котором и близко не было ничего подобного. Всю «цитату» Турецкий придумал сам от начала до конца.
– Падла! – всхлипнул туберкулезник. – Падла, сука вонючая!
Он расплакался по-женски, неожиданно и бурно, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
– Хватит выть, морда! – рявкнул на него старший контролер, оживая.
– Давай, Пеньков, пиши все, что знаешь, – посоветовал Турецкий. – Обед пропустишь.
– Я ничего не знаю. Я ничего не делала! – в женском роде отозвался о себе Пеньков.
– Руки покажи! – прикрикнул на него Турецкий.
Старший контролер вскочил, как пес, услышавший команду «фас!». Несчастному туберкулезнику заломили руки, повернули ладонями вверх. На пальцах виднелись свежие красные рубцы и вмятины, оставшиеся от лески.
– Что это, а? – заорал старший контролер. – В общей камере под утюг пойдешь, если не заговоришь!
– Отпустите его, – сказал Турецкий.
Туберкулезника усадили на стул.
– Контролера просто уволят с работы, а на тебя повесят попытку убийства, – устало объяснил «важняк». – Пеньков, тебе это надо?
– Нет, – всхлипнул тот.
– Ты понимаешь, что он тебя сдал первым? Он тебя завалил дерьмом по самые уши. Он тут написал, что действовал по твоей указке и под нажимом твоих сообщников на свободе.
– Падла! – проскулил туберкулезник. – Он мне прохода не давал. Сказал, что наркоту подкинет при шмоне, тогда меня в общак. А там знают, что я сука, наседка. Паханы меня там раз отутюжили, я в санчасти неделю провалялась, а теперь мне кранты! – рыдая, вопил туберкулезник.
– Как ты петлю на Коробкова накинул? – спросил Турецкий.
– Когда он спал. Леску сложила пополам и под голову ему просунула. Потом концы продела в петлю и затянула. Тут старик проснулся, открыл глаза. Я испугалась и затянула петлю со всей силы.
– Ладони обмотал тряпкой, чтобы не порезаться? – вставил Турецкий.
– Да. Но на пальцах все равно остались следы, – пожаловался туберкулезник с кокетством обиженной женщины.
– Контролер в это время где был?
– Он следил через «волчок». Он мне сказал, что сам проследит, как я все исполню. Гад он ползучий, гнида вонючая!
– Ладно, хватит, заткнись, – замахнулся на него старший контролер.
Туберкулезник съежился и умолк.
– Садись и пиши покаянный лист, – предложил Турецкий. – Я не видел объяснительной контролера. Смотри, я ее сейчас порву на твоих глазах.
С громким треском «важняк» порвал бумагу на мелкие кусочки.
– Пиши, Пеньков. Если успеешь сдать его первым, тебе же лучше.
– А что со мной теперь будет? – спросил туберкулезник.
– Ничего не будет, если напишешь.
– Дайте ручку.
Пока туберкулезник писал чистосердечное признание, Турецкий позвонил начальнику охраны и попросил задержать дежурного контролера, если он еще не успел выйти за территорию СИЗО.
Туберкулезник протянул «важняку» признание.
– Уведите его, – приказал Турецкий. – Отведите его в медсанчасть, пусть он там побудет до моего распоряжения.
– Но свободных коек... – запротестовал было старший контролер и не закончил, встретившись глазами с жестким взглядом Турецкого.
– Разрешите идти?
– Идите, – ответил «важняк».
Контролера задержали на проходной СИЗО. Он даже не успел выйти за территорию. Турецкий подозревал его соучастие с самого начала. Нелепо было бы предположить, что преступник пойдет на убийство сокамерника, не заручившись сначала поддержкой контролера. Своих сокамерников можно заставить прикинуться слепыми и глухими, но если контролер не вовремя посмотрит в глазок на двери камеры, то завалит все дело.
Контролера допрашивали в том же кабинете, где перед этим сокамерников Коробкова. Присутствовали те же.
– У меня мало времени, – сразу расставил точки над «и» Турецкий. – Пока ты тут сидишь, там (Турецкий неопределенно кивнул на окно) может произойти еще одно убийство. Если успеешь сдать сообщников раньше – тебе повезло. Если нет – пойдешь как соучастник по двум мокрым делам. Понял? Теперь колись, как на тебя вышел заказчик.
У контролера мелко дрожали руки, но держался он спокойно. Запираться не стал. Быстро выложил все, что Турецкий хотел от него услышать. Наверное, он заранее продумал линию поведения на случай, если засыплется. В принципе, думал Турецкий, этой сволочи ничего не грозит. Выпрут с работы без права устроиться в охрану—и все. Убийства-то не произошло.
– Мы договорились, что утром он мне позвонит домой. Если все прошло гладко, я ему сообщу, – рассказывал контролер.
– Деньги как он тебе передаст?
– Об этом мы должны договориться сегодня по телефону.
– Когда он должен звонить?
– Ну, примерно в это время. Он знает, что я прихожу с работы к девяти. Могу сказать, что задержался, писал объяснительную.
– Ясно. Значит, так: едем к тебе домой...
По дороге Турецкий инструктировал контролера, что говорить, когда объявится заказчик. Попутно позвонил, попросил, во-первых, поставить телефон на прослушивание, во-вторых, на квартиру к контролеру прислать группу оперативников в штатском. Заказчик мог позвонить из ближайшего к дому таксофона и назначить контролеру встречу через три минуты. Тогда могут не успеть...
Ожидание тянулось долго.
Турецкий сидел в спальне возле телефонного аппарата. Контролер – рядом.
– Сколько он тебе пообещал?
– Штуку баксов.
– Сколько уже получил?..
– Да не жмись, раз уж начал говорить, валяй до конца.
– Триста. Когда нашел исполнителя.
– Почему решил, что туберкулезник согласится?
– Его легче было припереть. Остальные – крутые.
Турецкий про себя согласился с такой логикой. Он бы на месте контролера тоже выбрал наседку. Больше в этой камере никого подходящего не было. Правильно сказал контролер, остальные – крутые. Несчастный туберкулезник там оказался случайно.
– Почему ты решил, что сокамерники не вмешаются?
– Вчера был банный день. Они помылись, крепко спали. Да если бы и услышали! Там такой народ, я присмотрелся, – живут по принципу «моя хата с краю».
– Как выглядит заказчик?
– Лет двадцать пять – тридцать. Высокий. Голова бритая. Внешность обычная, в темных очках был, в черной кожаной жилетке.
– Ты не думал, что он тебя кинет и не позвонит? Зачем ему отстегивать тебе остальные? Дело сделано.
