Турецкий отстранился, закурил. Он легко мог понять состояние Елены, но в данную минуту ее вопросы раздражали его.
– Давай по кофе, и я пойду! – поцеловал он ее в щеку.
Пока она возилась на кухне, он собрал коробку с патронами и еще раз осмотрел комнату.
«Конечно, нужно прислать сюда экспертов», – подумал Турецкий.
Елена позвала его пить кофе.
– Когда кончится весь этот кошмар… – она запнулась и замолчала.
– Ну что ты! – попробовал успокоить ее Турецкий. – Все будет хорошо.
– А ты мне веришь? – пристально посмотрела она ему в глаза.
– Лена! Ты сходишь с ума! – снисходительно улыбнулся Турецкий.
Зазвонил телефон. Елена сильно вздрогнула.
– Ну-ну, нервишки у нас уже пошаливают, – сказал Турецкий.
Она вышла в комнату, где стоял телефон. Турецкий невольно сделал несколько шагов за ней и остановился возле двери в комнату.
– Да? – услышал он взволнованный голос Савельевой.
Но через несколько секунд она успокоенно и нежно уже говорила в трубку:
– А, здравствуй, милый, здравствуй!
«Мужик, что ли?» – неприятно пронеслось в голове у Турецкого.
– Да нет-нет, не поздно. Нет, не спала еще, не беспокойся. И не отвлекаешь, – продолжала она разговор.
«Надо же, как она любезна, – раздраженно подумал Александр. – Или я уже голову потерял от ревности. Но кажется, она говорит так тихо, чтобы я ничего не услышал».
– Нет, нет, все будет нормально, – успокаивала кого-то Елена. – Не волнуйся. Все будет хорошо. Только обрати внимание на последние у него слова. Да! Я сейчас по памяти: «Мне как будто легче! О жизни думать не хочется. Опять жить! Нет, нет, не надо… нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны!» Держи их все время в памяти!
У Турецкого словно защелкало в голове. Что это? Откуда он знает эти слова? Совсем недавно! Где? Где?
Да это же слова предсмертной записки Лебедева.
Когда Савельева вернулась на кухню, Турецкий попытался как можно приветливее и спокойнее взглянуть на нее.
– Кто это звонил? – спросил он.
– А ты опять ревнуешь? – налила она себе кофе.
– Уже нет.
– Правильно, женщин ревновать бесполезно. Им нужно либо верить, либо не любить их вовсе.
– Так кто это все-таки звонил? – допытывался Турецкий.
– Это по работе! – отмахнулась Елена.
Они помолчали.
– Послушай, а ты знала Лебедева, директора вашего авиационного завода?
От Турецкого не укрылось, как Елена взволнованно взглянула ему в лицо. В следующее мгновение она постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась:
– Нет, в общем-то я его не знала.
– Что значит – в общем-то? А конкретнее?
– Саша, ты меня снова допрашиваешь? И почему ты вдруг спрашиваешь о Лебедеве?
Савельева опять закурила.
Он молча оделся в прихожей. Потом повернулся к провожавшей Елене:
– Ладно, я пошел. Позвоню тебе после работы. Или заеду.
– Буду ждать.
Она подставила ему губы для поцелуя. Он, чуть помедлив, коротко поцеловал ее.
– И не ревнуй меня, пожалуйста, – погрозила она ему.
– Постараюсь, – ответил Турецкий.
Он вышел на улицу, остановился во дворе и взглянул на окна Елены. Ее силуэт мелькнул на кухне через занавески. Она, по всей видимости, убирала посуду. Потом свет на кухне погас. Савельева перешла в комнату. Он увидел, как там на столе возле окна она взяла трубку телефона, набрала номер и, выглянув в окно, задернула плотные шторы. Турецкий успел спрятаться за дерево, хотя со света в темноте двора Савельева вряд ли могла его заметить.
