– Теперь прощается, – Питер проводил девицу долгим одобрительным взглядом. – Тем более я ненадолго. Приехал показать тебе кое-что интересненькое и по дружбе предупредить – кое-кого ждут большие неприятности. Собственно, эти сведения разглашению до поры до времени не подлежат, но нас с тобой слишком многое связывает, и я слишком тебя уважаю, чтобы со стороны наблюдать, как ваше ведомство станут поджаривать на вертеле, будто этого быка.
Молодцы старательно крутили тушу, обливаясь потом. Мясо шипело и взрывалось на огне пузырьками жира. Питер с видом исследователя изучал процесс:
– Слов благодарности не нужно. В конце концов, солидарность, на мой взгляд, главный залог успеха. Ты как думаешь, Александр?
– Мне не до философствований, я могу думать только о том, чем же ты меня огорошишь.
– Во! Точное слово! И смешное! – Пит пришел в восторг. – Так вот, три самолета «Су» проданы в Иран. Как тебе такое известие? Ты еще не в обмороке? Надеюсь, тебе понятно, какими проблемами подобная акция грозит политическому благополучию России. Международными конвенциями Ирану запрещено продавать оружие, и ваша страна подписывала эти соглашения.
– Но самолеты продавались нелегально? У тебя есть сведения о лицах, совершавших сделку?
– Конечно, нет. Преступники, как известно, автографов не оставляют. Самолеты продавались по повышенной цене – сорок миллионов долларов непосредственно военному министру Ирана, а вывозились из России под видом частных продаж частному лицу. Это ты, дружище, обязан знать, какое высокопоставленное лицо проворачивало у вас под носом такие крупные аферы. А я прошу заметить, ради этого полетел на край земли и зверски хочу есть.
Знакомый официант услужливо расставил на столе блюда с дымящимися крупными кусками мяса. Реддвей осторожно надкусил розовую плоть, с удовольствием, но неспешно входя в процесс поглощения пищи.
– Неплохо, неплохо, – вот уж поистине аппетит к Питеру приходил во время еды. – Кстати, я привез, дорогой Александр, список российских компаний, которые сотрудничали по военным поставкам Ирану. Этот список вскоре будет опубликован и представлен как обвинительный документ. Вашим компаниям грозит длительный и серьезный бойкот, потеря прибылей и прочие гадости, сопровождающие подобные акции. Новогорский завод самолетостроения в списке на одном из первых мест.
Реддвей запросил добавки.
– Ну что, Пит? – кивнул на стол Турецкий. – Не совсем зря все-таки съездил в Москву. Бык оказался знатным?
– Угу, – Реддвей не мог переключиться теперь ни на какие дела, а только ел с увлечением и много. На него приятно было смотреть, как приятно смотреть на всякого человека, самозабвенно погрузившегося в какое-нибудь занятие.
Список, ради которого Реддвей преодолел собственную нелюбовь к путешествиям, перекочевал в папку к Турецкому. Сам Питер, как и ожидалось, ненадолго задержался в первопрестольной – отоспался в гостинице, выдул пару пакетов апельсинового сока и прогулялся-таки по Красной площади, но всем этим ему пришлось заниматься в одиночестве, потому что Александр, покинув «Бочку», вынужден был распрощаться с Питером.
Глава 56. АУТИЗМ
Первым делом Турецкий прокачал по всем каналам ФСБ счет крупнейшего швейцарского банка, о котором нервно сообщил Сосновский. Понадобился, конечно, звонок Меркулова на самый верх, но результат не замедлил сказаться – Турецкий сидел в святая святых службы безопасности – в вычислительном центре. К этому времени МИД России связался с правительством Швейцарии, которое в свою очередь обратилось с просьбой к этому банку рассекретить счет ввиду преступлений, совершенных владельцем этого счета.
И тут Турецкого ждал самый большой сюрприз за весь последний месяц.
Во– первых, счет оказался астрономическим -вовсе не какой-то там миллион долларов, на которые хватало воображения адвокату, а ровно тридцать три миллиона с мелочью. Убийца и рецидивист Чирков оказался в числе самых богатых людей страны. Но это был еще не сюрприз. Это так, подарочек. Сюрприз был в том – Турецкий даже не поверил собственным глазам, а когда поверил, решил, что попросту сходит с ума, что совсем подвинулся в своих последних заботах, – так вот сюрприз был в том, что деньги на этот счет поступили не откуда-нибудь из России. Деньги поступили из… Ирана.
Какое– то время Турецкий сидел, тупо глядя в листок распечатки, с трудом собирая воедино разбежавшиеся тараканами мысли.
Так не бывает, так не бывает, так не бывает – стучало в голове однообразно. Не бывает, и все тут. Это в Турецком говорил нормальный трезвый чувствительный к лжи следователь.
Но это было так! Параллели пересеклись! Лобачевский и рядом не стоял! Чирков имел отношение, нет, чуть-чуть осторожнее, мог иметь отношение к новогорской катастрофе. Тот самый Чирков, которого они тут в прокуратуре раскручивали на банального рэкетира, имел, нет, мягче, мог иметь отношение к гибели четырех сотен… Нет, тысячи людей!
Круги перед глазами превратились в концентрические. И вдруг пропали. И все сразу стало на свои места.
Ванночки, книга, как, бишь, она там называлась, «Птицы и звери», и «ворон»!
И этого Чирка-ворона они упустили.
«И теперь он уже где-нибудь за границей», – вяло подумал Турецкий. Но тут же и остановился. Почему- то как раз в эту естественную истину не верилось.
В голове Турецкого снова замелькали черно-белые детдомовские и юношеские фотографии, спрятанные в чирковском доме. Словно какая-то тень мелькала за неискушенной еще фигурой мальчика Вити. 'Друг? Непонятный, не узнанный никем друг убийцы и рецидивиста, поминаемый Чирковым в отчаянных истериках. Друг, на которого, по-видимому, преступник возлагал особенные светлые надежды, что совершенно непостижимо в зверином мире криминала, где существовал один нерушимый закон: кто сильнее, тот и прав. Можно, конечно, подумать, что Чирков – талантливый актер и выдумал странный персонаж. Но кругленькие суммы, дремлющие в банке, вовсе не похожи на эфемерный идеал.
