– Здорово, братишки, – сказал им Чирков.
– Ты узнал нас? – спросил его Череп.
– Я узнал вас, братцы, – ответил Чирков.
– Мы погибли из-за тебя, – сказал Страхолюдин.
– Спасибо вам, братцы, – с поклоном ответил Чирков.
– На «спасибе» далеко не уедешь, – сказал Страхолюдин.
– А вам ехать некуда, братцы. Куда вам нужно было, вы уже приехали, – сказал Чирков.
– Мы ненавидим тебя, – сказал Череп.
Когда Чирков проснулся, его вырвало так, словно он принял десять порций американских горок. Гороховая похлебка была гадость.
Предстоящий допрос отвлек его от пагубных мыслей. Возможность узнать все об убитых товарищах словно манила его к Болотову. Но тема, которая стояла на повестке дня, никак не радовала его. Он должен был поведать Болотову очень неприятную историю. Историю о том, как он положил кучу народа и ничего при этом не взял. То, что он ничего не взял, не было тем самым неприятным, так же как и то, что он убил человек с полдюжины. Это дело было обычным. В этой истории был другой интересный моментик. Семилетний мальчик, свидетель этого убийства, почему-то оставленный Чирковым в живых. Мальчик был с дефектом речи, а вернее, вовсе не говорил. Вероятной причиной для Болотова было именно это.
Вот уж что Чирков не мог вспоминать спокойно. Все дело в том, что убийство это было нужно совсем не ему. Первый и единственный раз Чирков убивал людей не по причине собственной к ним антипатии или по деловой необходимости, а для чужих интересов. Но эта просьба исходила от друга, и он не колеблясь дал свое согласие. Откуда он знал, что те, кого он должен грохнуть, окажутся милыми людьми. Не говоря о том, что там окажутся замешанными дети. Нет. Этого знать он не мог. Ему пришлось поплатиться за свое незнание. Поплатиться здоровым сном и аппетитом.
Эти люди каким-то образом перебежали его другу дорогу и должны были быть убиты. Но почему же именно Чирковым? Друг сказал, что это дело из ряда вон и что доверить его он может только верному человеку.
Все это происходило в Подмосковье, на даче у этих людей. Когда были убиты пятеро взрослых, у мальчика закатились глаза и он стал безмолвно смотреть в себя. С Чирковым произошла странная штука. Он мальчика пожалел…
Глава 32. ЭКЗАМЕН
Первым, кого увидел Турецкий в Новогорске, был, конечно, Сабашов.
– Чем порадуете, Валентин Дмитриевич? – весело спросил Александр, неофициально приобнимая встречавшего.
– Движемся потихоньку, – уклончиво ответил рассиявшийся Сабашов. – Вы уж передохните сначала, а потом я вас введу в курс последних новостей.
– Я отдыхаю в дороге, – сказал Турецкий. – Впрочем, принять душ и выпить кофе мне не помешает.
Взбодрившись этим проверенным способом, Турецкий к десяти появился в городской прокуратуре.
Сабашов кратко отчитался ему за проделанную в его отсутствие следственную работу. Он допросил технические службы аэродрома, подробно и даже кропотливо все записал. Самолет отправили в полет в полной исправности, судя по этим показаниям и документам, изъятым Сабашовым на аэродроме. Сюгин наконец представил заключения технической экспертизы. Это были пока предварительные выводы. Назывались три возможные причины аварии, о которых Турецкий уже слышал, – неисправность моторов, некондиционное топливо и, как следствие – ледяная крошка, попавшая в моторы. Самого Сюгина Турецкий не застал. Тот отправился на Украину, на завод, где эти самые авиационные моторы выпускали.
В конечном счете ничего принципиально нового не было, кроме одного – немцы отказались выплачивать заводу страховку. Не окончательно, но сроки выплаты назначили какие-то вечные.
– Больше никаких новостей? – Александр интуитивно чего-то ждал.
– Да вроде нет, – подумав, сказал Сабашов. – Хотя… заходила жена Савельева. По-моему, она что-то хотела сказать и не решилась. А может быть, я ошибаюсь и это все женские нервы.
– Тут как раз ее понять можно – не вдова, не мужняя жена, -произнес Турецкий.
Он почему-то ожидал, что Савельева объявится. А может быть, не только ожидал, но и хотел этого.
– Я предложил ей зайти к нам, когда вы приедете, – сказал Сабашов. – Договорились на завтра.
– Конечно, – сказал Турецкий, – завтра.
Савельева открыла дверь, вспыхнув от неожиданного появления Турецкого. Но ее растерянность была недолгой. Она быстро взяла себя в руки и весьма холодно пригласила следователя войти. Однако первая вспышка стеснительности и неловкости не укрылась от Александра.
– Мне сегодня передали, что вы были в прокуратуре, – начал Турецкий.
– Да, но вам разве не сказали, что я собиралась зайти туда завтра? – В вопросе Савельевой угадывался второй вопрос: «Почему ты решил прийти ко мне домой?»
– Возможно, то, зачем вы приходили в прокуратуру, мне важно знать уже сегодня, – с вежливой улыбкой ответил Александр.
Савельева с преувеличенным безразличием пожала плечами и сразу выложила на стол перед Турецким фотографии женщины с голубями.
– Я знаю, куда исчез мой муж, – спокойно сказала она Турецкому.
Турецкий вопросительно взглянул на Елену, а потом на фотографии.
