обнаружено. Отпуск, похоже, накрылся медным тазом. По крайней мере, моря Турецкому этим летом не видать как собственных ушей. И даже относительно вольготная холостяцкая жизнь заканчивается – завтра возвращаются Ирина с Нинкой.
Надо бы устроить дома генеральную уборку, хотя бы вынести, что ли, гору пустых бутылок, и, кроме того, надо бы наконец решиться и сдать кровь на этот чертов СПИД. В смысле на его отсутствие.
В кабинет заглянул Меркулов:
– Похвастаешь чем-нибудь?
Турецкий скептически поглядел на свои художества и, скомкав, забросил в корзину.
– Могу только поплакаться.
– Давай, – Меркулов уселся на стол, – извини, я сегодня без жилетки, жарко очень.
– Хреново все, Костя, – вздохнул Турецкий, отвалившись в кресле, – и пока никаких перспектив.
– А именно? – вежливо поинтересовался Меркулов и налил себе кофе.
– Всех Жекиных знакомых и незнакомых мы проверили, вероятные места его появления прочесали, по собственной воле или по глупости он нигде не затерялся. – Турецкий взялся вдруг с жаром объяснять, в надежде, что вот сейчас Константин Дмитрич выслушает, тут же поймет он состояние его души и скажет: пиши рапорт, отдохнешь пару недель, ничего с нашим Жекой за две недели не станется. И за месяц тоже. Только Костя ничего такого не сказал.
– Подожди-подожди, а письмо, которое Промыслову пришло?
– Записку писал не Жека, адрес на конверте тоже – не он, – резюмировал Турецкий. – Графологи это установили однозначно. Кстати, почерк подделан очень искусно, то есть либо у писавшего был образец, либо он хорошо знал Жеку – и записка, и адрес написаны одной рукой.
– И как ты это расцениваешь?
– А никак. Версии можно плодить до бесконечности. Может, его давно уже угрохали, но папа Промыслов им еще нужен, вот они и поддерживают в нем уверенность, что Жека вот-вот вернется под родительский кров. Может, кто-то из его друзей что-то прознал, но не захотел светиться, а с другой стороны, хотел просто успокоить Жекиных родителей.
– Что, действительно может такое быть? – с сомнением протянул Меркулов.
– Сомневаюсь, – сознался Турецкий. – А может, это вообще кто-то посторонний, к похищению не имеющий отношения, хочет использовать ситуацию в своих личных корыстных целях. Да мало ли что еще может быть.
– Хотелось бы знать, какой же версии ты сам отдаешь предпочтение.
– А никакой. Сейчас пытаюсь собрать образцы почерка у всех, кто фигурировал в деле. Может, почерковеды из ЭКУ отыщут нашего доброжелателя. Только кто сказал, что мы с этим человеком уже сталкивались? Он как бы и не в курсе того, что Промыслов-старший давно уже обратился в милицию, и просит его этого не делать. А теперь вопрос: он действительно не в курсе или просто запутывает следы?
– Погоди-погоди, а как с анализом почерка? Неужели ничего нельзя вычислить? Ну там психологический портрет по завитушкам и хвостикам...
– Работаем. Завтра-послезавтра обещали. Ты мне вот что посоветуй, Константин Дмитрич, рассказать вице-премьеру про то, что письмо на волю писал не его Жека, или не рассказывать?
– Знаешь, давай пока все же промолчим. Неизвестно, как Промыслов себя поведет.
– А может, дать по телику объявление: помогите найти человека. Промыслов Жека, тридцати двух лет от роду, ушел из дома и не вернулся двадцатого июня, ну и так далее. Собачек вон и то находят, видел же и его кто-нибудь где-нибудь, в конце концов!
– Расписываешься в собственном бессилии?
– Нет, просто в отпуск хочу, – сознался Турецкий. – Ну не обязательно же упирать, что это сын вице- премьера, мало ли на свете Промысловых.
– Хватит под дурачка косить. А то не понимаешь, что скрыть такое родство невозможно. Мы же захлебнемся в звонках: кому не захочется сделать личное одолжение вице-премьеру.
– Да все я понимаю, только толку от моего понимания пока ноль...
Помолчали.
– Сан Борисыч, Константин Дмитрич, у нас очередное ЧП, – влетел в кабинет запыхавшийся Азаров. – Исчезла Божена Долгова.
– То есть как это исчезла? – не понял Меркулов. – Сбежала? Или ее похитили? Выражайся яснее, пожалуйста.
– Если бы я сам знал! Я как раз опрашивал кое-кого в НИИ, зашел и в ее лабораторию...
– Ну и? – не выдержал Турецкий. – Давай без драматических пауз!
– В лаборатории наблюдается легкое беспокойство среди сотрудников, непонятная нервозность, никто не работает, все кучкуются по углам, о чем-то переговариваются. Короче, Долгова не явилась на работу, чего с ней не случалось никогда, не позвонила, не предупредила.
– Ну и что с того? – удивился Меркулов.
– О том, что она могла заболеть, улететь на похороны бабушки или на свадьбу друга, никто даже и не подумал. Во-первых, для нее ничего, кроме работы, не существовало, и если бы вдруг ей понадобилось отлучиться, она бы забросала всех поручениями, назначила кого-то вместо себя, ну и так далее, а во- вторых, после всех этих убийств они там просто с ума посходили. Звонили непрерывно ей домой, там никто не берет трубку. Собирались уже отряжать делегацию на разведку. Я поехал вместо делегации. – Азаров снова выдержал эффектную паузу. – Дома ее тоже нет.
– Ну а дальше?
– Дальше – явные свидетельства того, что она в спешке собрала самое необходимое и отчалила в неизвестном направлении.
– Добровольно? – уточнил Меркулов.
– Откуда я знаю, – пожал плечами Азаров. – Возможно, ее похитили, а отсутствие зубной щетки и вешалки на кровати – только умелая инсценировка. Однако если она все же уехала сама, то соврешенно непонятно, что же ее так напугало и где она теперь может быть.
– А чего ты, собственно, паникуешь? – спросил Турецкий. – Мало ли что могло взбрести ей в голову, женщины – народ непредсказуемый. Может, познакомилась с принцем, гением, настоящим полковником, мужчиной своей мечты и махнула с ним к морю. А потом при первой же возможности позвонит начальству и оформит отпуск.
– Вы что это, серьезно? – недоверчиво переспросил Азаров. – Думаете, я фантазирую?
– Вполне, не забивай голову.
Азаров растерянно пошагал к выходу:
– Я все же попробую ее поискать.
– Держи меня в курсе, – попросил Меркулов и недоумевающе уставился на Турецкого, когда Азаров вышел. – Ты это правда серьезно?
– Ты меня за идиота держишь?! Просто наш молодой «важняк», Константин Дмитрич, меня активно раздражает.
– Это хороший признак, – удовлетворенно сказал Меркулов. – Все, кто тебя раздражает, рано или поздно оказываются хорошими работниками.
– Скорее поздно, – пробурчал Турецкий. – Он набрал номер Дениса: – Дениска, по Долговой у тебя что-нибудь есть? Понял. Дуй сюда немедленно.
– Что там?
– В два часа ночи в лабораторию был звонок с угрозами, – торжествующе сообщил Турецкий. – Вот сейчас Денис приедет и все объяснит.
– Ты не слишком-то радуйся. Все-таки пока не человек нашелся, а еще один потерялся. И вообще, ты мне лучше объясни насчет Азарова, – попросил Меркулов.
– Долгова у нас – ключевая фигура, она одновременно завязана и на Промыслова, и на Сахнова, и на убиенных ее сотрудников. И, несмотря на то что пока она не выражала особого желания с нами сотрудничать, я хочу добраться до нее первым. Может, сейчас она наконец заговорит... А твой Азаров – тот еще жук, – «объяснил» Турецкий. – Как развивается, кстати, история с Добропольским?
