примелькалась в глазах водителя – это раз, и два – в случае нужды разделиться и ехать каждому за своим объектом. Идеальный, конечно, вариант, поскольку в «Глории», после гибели Дениса Андреевича, свободных сотрудников не оказалось, в трудные моменты он сам не раз садился за руль. И Сева, передавая задание Щербаку, понимал, что отрывает его от более важного дела, которое в настоящий момент расследовало агентство, но иного выхода нет – просьба Меркулова – не приказ, нет, приказывать он не мог – всегда считалась традиционно обязательной. Так постановил в свое время основатель «Глории» – Вячеслав Иванович Грязнов, этому же правилу всегда следовал и принявший от него агентство в свои руки Денис, хотя оно бывало порой и накладно.
Собственно, какие претензии Меркулову мог бы высказать в настоящий момент Щербак? Да никаких. Потому что он прекрасно понимал, что «дядь Костя», как величал того до последнего часа своей жизни Денис Грязнов, совершил ошибку всех бывших следователей, которые, благодаря своей многолетней «кабинетной практике», запомнили назубок все следственные правила – явные и тайные, но начисто забыли про «оперативку». Упустили из внимания, что и как делается «на земле», по которой ходят, бегают и ездят по следам преступников такие, как он, Николай Щербак. А вот, к примеру, Александр Борисович ни за что не допустил бы такого элементарного просчета. Потому что он сам умеет «бегать» не хуже простого опера. И он «притормозил» бы свою супругу и отпустил только тогда, когда опер уже сидел бы у нее на «хвосте». А теперь вот ищи ее!
Но эти размышления ничуть не напоминали ворчание раздраженного сыщика, а скорее констатировали ситуацию вообще, Щербак умел держать себя в руках и не отвлекаться от основного задания.
Зеленый «Дэу» он обнаружил на парковочной стоянке перед входом в госпиталь, но заезжать на ту же парковку не стал, а остановился на противоположной стороне площади. После чего отправился в вестибюль. Подниматься к Турецкому у него надобности не было, да и для этого надо было бы пропуск доставать, а это – лишнее время, но вот перекинуться парой фраз с Ириной Генриховной не помешало бы. А заодно и мобильник ей передать – от Севы. Ну и условиться о дальнейших планах и действиях.
Ирина у мужа не задержалась. Вероятно, принесла какие-то известия, передачку там, вроде домашней пищи, – а что еще носят тяжелым больным в клиники? – и отправилась по своим делам. Хотя, с другой стороны, какие могут быть более важные дела у женщины, чей муж только-только выбрался из комы? Кто их знает?... Но когда она появилась в раздевалке и отдала халат гардеробщице, Щербак подошел к ней и приветливо кивнул:
– Здравствуйте, Ирина Генриховна, вы меня не помните? Я – Щербак, из «Глории».
– Ах, Николай? – сразу узнала она. – Рада вас видеть. Вы к мужу?
– Нет, – улыбнулся он, – к вам. Давайте отойдем в сторонку. – И когда они отошли к окну, он спросил: – Вы, пока ехали от прокуратуры, никого за собой не заметили?
– Ах, вон вы о чем! – Ирина недовольно поморщилась. – Честно говоря, я и не пыталась смотреть по сторонам. Да и Костя не советовал. А вы считаете, Николай, что если вы будете кататься по всей Москве за мной, то я смогу себя чувствовать в полной безопасности? Или это так Костя считает?
– Ни то и ни другое, – возразил Щербак. – Чувствовать себя в относительной безопасности вы будете в том случае, если станете безвылазно сидеть у себя дома, а рядом с вами будет находиться, скажем, Сева Голованов с пистолетом в руке, снаружи, у входной двери – я, тоже с пистолетом, а внизу, у подъезда, к примеру, Филя Агеев с большой базукой. Вот разве что тогда. И еще у подъезда должен танк стоять, с пушкой.
Он смотрел серьезно, а Ирина удивленно хмыкнула:
– Ничего себе! Признание! И как же быть?
– Ну, поскольку таких шикарных условий в данный момент мы вам обеспечить не можем, по ряду не зависящих от нас причин, то нам с вами придется обойтись тем, что вы не станете мне мешать отслеживать тех, кто, в свою очередь, попытается пристроиться возле вас.
– Интересно, и с какой целью?
Нет, она не понимала даже азов оперативной работы, хотя, как говорил Денис, специально закончила какие-то важные курсы по этой части, и тот же Денис собирался даже взять ее в «Глорию». Ну, теперь уже пути неисповедимы, а вот взаимопонимание надо установить обязательно. И Щербак глубоко вздохнул, в очередной раз приказывая себе быть холодным и рассудительным.
– Цель, Ирина Генриховна, может быть только одна, а вот пути ее достижения – самыми неожиданными. Итак, начнем с цели. Вам уже угрожали. Чем, позвольте узнать?
– Я говорила Константину Дмитриевичу... Но, может быть, это не является темой для разговоров?
– Является. Я постараюсь сделать правильный вывод.
– Ну... Александр Борисович должен прекратить свое расследование...
– Так, прекрасно. Надеюсь, оно не было связано напрямую с той бедой, которая... случилась? Я имею в виду юную шахидку.
– Нет, Шурина бригада занималась, как мне рассказал Костя, каким-то рейдерством. Захват зданий, земли, убийства... Оно давно тянется. И к этой проклятой бомбе, как я полагаю, никакого отношения не имеет. Но теперь я уже и сама сомневаюсь, а вдруг? Хотя, нет, то все-таки была случайность.
– Хорошо, будем считать, что так. Значит, «они» потребовали от вас, чтобы вы передали мужу, а тот, в свою очередь, прислушался, правильно?
– Да. Но Шуре я ничего этого не сказала, потому что Костя просил, он сам сегодня подъедет и поговорит.
Щербак задумался. Когда предупреждение передано, то заинтересованные лица, если смотреть на вещи реально, должны подождать какое-то время, чтобы убедиться, что Турецкий внял предупреждению. Либо не внял. И только после этого начать активные действия. Другими словами, на все про все есть два-три дня, когда ситуация с расследованием прояснится. Значит, с этой стороны сейчас ожидать слежки за супругой следователя не приходится. Излишняя бдительность тоже ни к чему хорошему не приводит. Странно, что Сева так легко принял мотивы Меркулова. Или имелись какие-то другие соображения? А какие? Эх, перемолвиться сейчас бы с самим Александром Борисовичем! Узнать, в каком состоянии расследование, что он собирается предпринимать? И собирается ли вообще? Супруге-то откуда знать?... Хотя, с другой стороны...
– Не знаете, кто сейчас ведет вместо Александра Борисовича то дело?
– Костя сказал, что Володя Поремский. Вы знакомы с ним?
– Знаю. Хорошо, я сам выясню.
– А какое, вы считаете, это может иметь отношение?
– Самое прямое... Скажите мне, пожалуйста, вот что. Зная своего мужа лучше, чем кто-нибудь другой, включая и Грязнова, и Меркулова, как, вы думаете, он может поступить в подобной ситуации? Я не в том смысле, что он резко откажется вести дальнейшее расследование, это точно не в его стиле. Но как он поступит, станет ли хитрить, делать вид, что ничего не делается, в то время как расследование будет форсироваться, или громко и внятно пошлет этих деятелей подальше? Имеем мы, другими словами, выигрыш во времени или нет?
– Я теперь поняла, что этот вопрос для вас важный. Но ответить на него смогу только тогда, когда Шурик узнает о предупреждении. Сделанном, к слову говоря, весьма любезным, а оттого и отвратительным тоном. Ужасно противный этот адвокат...
– Да? А вы с ним знакомы?
– Лично – нет, конечно, но и Костя, и Шура, я уверена, его знают. Это некто Гринштейн Борис Аркадьевич. Ну еще наверняка Юра... Юрий Петрович Гордеев. Знаете такого?
– Знаком, – скромно ухмыльнулся Щербак, довольно долгое уже время, как и другие сотрудники «Глории», работавший вместе с Гордеевым, нередко в прямом смысле защищая его и осуществляя оперативную разработку и сопровождение клиентов этого адвоката. Близкого товарища, кстати, покойного Дениса. Ох, господи, куда ни ткни, повсюду невольно возвращаешься к одному и тому же...
– Тогда вы вполне можете у него и поинтересоваться, – предложила Ирина.
– К столь простому решению могла прийти только женщина, – Щербак усмехнулся. – Давайте прямо сейчас, что называется, не отходя от кассы, это и сделаем, если вы не торопитесь и предоставите мне еще несколько минут. Уверяю вас, они позже окупятся.
– У меня есть немного времени. – Ирина посмотрела на часы. – Надо только не опоздать в школу, за
