— Ничего, вроде отлежался. Приедет домой — полечится. А теперь пора. Не то больше расхвораться может.
— Ну ладно, будьте здоровы, — сказала она. — А когда надо — милости просим. У нас удобно. Базар вон — рукой подать. Спасибо за портрет за дочкин. Нюрка моя, как живая, у моря стоит. Хорошо рисуете.
— Не за что. Я люблю рисовать.
— Приезжайте. Рады вас видеть, — сказала хозяйка.
— А вы когда приедете, возьмете меня опять на берег зонтиком поиграть? — спросила девочка, дочка хозяйки.
— Непременно возьму, — отвечал постоялец.
Он расплатился с хозяйкой и оставил дочке ее непроданные гранаты — не тащить же их было обратно в село. Быстро собравшись, чтобы не опоздать на автобус, они вместе с племянником отправились в дорогу.
«А племянник вроде вчера показался мне пониже ростом, — подумала хозяйка. — И брюки на нем коротковаты немного».
Морячок был Николаев — Грачев.
Был морячок, стал — племянничек. А тот племянничек, который больной лежал, выздоровел и уплыл с кораблем. Морячком стал. Помог дядя тогда одного на другого обменять.
...Теперь, когда Логинов вспоминал все это, его пробирала нервная дрожь. Одно дело, думал он, помочь обмену племянничка на морячка или забрать деньги у ворюги Мокасинова и совсем другое — убийство девушки. И он, Логинов, теперь тоже невольный участник этого убийства. Надо спасать своего подопечного и спасаться самому. Другого выхода нет. Как долго тянется время! Хорошо, что он, вопреки наказу Николаева, все же припас пол-литра. Оглядываясь на спящего Олега, он потихоньку прикладывался к бутылке. Случайно выглянув в окно, Логинов увидел Мокасинова, прогуливающегося по противоположной стороне улицы. «Этот еще зачем пожаловал?» — мелькнуло у него. Протрезвев от страха, он наблюдал из- за занавески. Мокасинов продолжал ходить взад-вперед. «Вот дурак старый! И чего он ходит, глаза всем мозолит? А может, его прислал Николаев с каким-нибудь срочным распоряжением? Скорее всего это так. Ведь откуда бы Мокасинов узнал адрес дачи? Может быть, напали на след, ищут. И Николаев велел Мокасинову передать, чтобы они уходили отсюда».
Логинов приподнял занавеску, Мокасинов увидел, остановился. Логинов махнул рукой, показывая, чтобы Мокасинов вошел в сад, но тут же вспомнил, что садовая калитка закрыта на засов. Он сам запер ее, проводив Николаева. Не может же старик лезть через забор. Выругавшись, Логинов пошел отпирать калитку. Но едва он ступил на крыльцо, его схватили крепкие руки. Сопротивляться было бесполезно. Да он и не сопротивлялся. Семь бед — один ответ. В комнату вошел Андреев и, подойдя к кровати, на которой лежал Олег, сказал:
— Вставайте, Олег Артемьевич. Пришла подмога, которую вам обещал отец.
С Быковского аэропорта Грачев летел ночным рейсом в Батуми. Откинувшись в кресле самолета, он думал о том, что осталось позади, и о том, что еще предстояло. Успешно завершен его тотальный план. В его руках была защитная сетка. Получена она вместе с рождением еще одной Вариолы. Этой Вариолой теперь стал Артемий Рыбаков.
На первых порах, вызванный в Одессу Галей, он привез тетрадь с расчетами сына, еще ни о чем не подозревая. Но теперь, оказавшись в подстроенной Грачевым ловушке, он был вынужден сознательно пойти на преступление. Путь к отцу оказался самым коротким через сына. Говорят же: «Увяз коготок — всей птичке пропасть». Этот химик сыграл свою роль. Выдав иностранной разведке графику сетки, секрет Гознака, Рыбаков-старший предал интересы Родины. Кто-кто, а уж он должен был знать, что делает. Ведь столько лет проработал на Гознаке, где создавалась вся система государственной документации страны. Теперь Грачев был уверен — Рыбаков полностью в его руках. Так и останется он до конца своих дней Вариолой под номером, который присвоит ему Грачев. Оба они — и отец, и сын — стали порядковыми номерами Вариолы. Младший вернется на Запад, старший останется здесь. В обмен на известия о сыне отец будет сообщать все сведения о тайнах документации. Там, у Кларка, давно мечтали подобраться к Гознаку. И только ему, Грачеву, удалось этого добиться. Они должны оценить его успех. Располагая сеткой, его боссы приобретут возможность дублировать различные государственные знаки Советского Союза.
В общем, все то, что всегда представляло огромные трудности при изготовлении. Не было главного ключа — секрета защитной сетки, которая сейчас находилась у него в кармане. Какое большое развитие получит теперь Вариола! Это его — Грачева — коронный номер. Теперь он сможет уйти на покой. Жизнь его всегда была как бы в закладе. Настал час выкупить ее. Уж тут он своего не упустит. Кларку придется платить. Нет, больше он не станет подвергать себя опасности, рисковать. Вилла на берегу моря. Тишина. Рыбалка...
Осталось уже немного. Вывезти Олега тем же способом, каким он был доставлен сюда. Это единственная брешь в границе. Она была открыта им, «хозяином». Он — автор этой идеи, которая так успешно осуществлялась. До сих пор советские контрразведывательные органы не обнаружили эту брешь. Не заделали.
Грачева тревожил, правда, еще Бубенцов. Почему все-таки он не пришел на «Либавию»? Что ему помешало? Вихрь стремительных действий, связанных с тотальным планом, не дал возможности Грачеву все последние дни оторваться от главного. Правда, он несколько успокоился, увидев Мокасинова на следующий день после отплытия «Либавии». Тот, как обычно, спокойно продавал груши на рынке. Значит, не чекисты помешали Бубенцову. Причина, следовательно, в другом, и надо выяснить, в чем именно. Придется послать в Одессу к Мокасинову Логинова — Вариолу № 1. Но это уже после того, как они отправят Олега на знакомом уже «Центауэре», который придет в Батуми через несколько дней. Как хотелось бы ему уехать тоже! Но придется ждать другой оказии. Теперь-то боссы поторопятся вытащить его отсюда, раз у него в руках Гознак. Мысли Грачева прервала хорошенькая стюардесса, предлагавшая пассажирам выпить чашку кофе.
«Это кстати, — подумал Грачев. — Можно выпить кофе даже с коньяком и, вытянувшись в удобном кресле, поспать немного под равномерный гул моторов».
Грачев спал после кофе весь рейс. Он спал и тогда, когда санитары «скорой помощи», вызванной командиром самолета по радио, вносили его на носилках в автомашину с красным крестом. Проснулся он в незнакомом, мало уютном месте с наручниками на руках. Перед ним сидел майор Андреев.
Грачев был опытный разведчик и понимал: прежде чем заговорить, нужно знать, что известно о нем противнику. Так вот он какой, этот самый Андреев. Их интересы столкнулись в тот день, когда Олег Рыбаков покинул советский теплоход и попросил права убежища. Это был его, Грачева, успех, ему с помощью Тейлора удалось тогда взорвать психологию молодого ученого. Они удачно использовали настроение Олега, нервозную обстановку, сложившуюся у Рыбакова на работе, его столкновения с профессором Сморчковым.
Тогда Грачев был сильней Андреева. Он действовал, оставаясь невидимкой, удачно обрывая связи, перевоплощаясь. Что-то не сработало в его расчетах или сработало против. Грачев не знал причины провала. Но он был, уверен: противник не мог раскрыть всей сети Вариолы.
Сейчас, когда они оказались лицом к лицу, сильнее стал Андреев. Андреев держит его в руках. Но это еще не конец. И если он, Грачев, сейчас не знает, что именно отдало его в руки Андрееву, то и Андреев не может располагать обширными сведениями. Правда, в руках Андреева серьезные и достаточные данные для того, чтобы Грачев надолго остался за решеткой. Его взяли, как говорят, с поличным. С сеткой в кармане. Потянут Рыбакова. Может, и удар ему нанесен именно с этой стороны. Тогда дело хуже. Там смерть Гали. Обязательно будут уточнять, почему она погибла. Все обстоятельства против молодого Рыбакова. Он был близок с ней. Он лгал ей. Он побудил ее вызвать отца. Он поссорился с ней, и она грозила выдать его. Этой
