Большой зал, который пышно именовался «котильонной комнатой», был полон до отказа. Музыка, смех и стук столовых приборов были непривычно громкими для Джулии.
Она с удовлетворением огляделась. Ее предложения, как сделать этот вечер наиболее интересным, остальные члены комитета приняли с восторгом. Ободренная их поддержкой, Джулия взяла на себя ведущую роль в организации праздника. Она не стала разыгрывать смиренницу, но если кому-то она и показалась излишне смелой, никто на это не сетовал. Эти люди вовсе не считали, что для женщины иметь голову и пользоваться ею – серьезное прегрешение. Они отнеслись к ней крайне доброжелательно, и очень скоро Джулия почувствовала себя среди них спокойно.
Как-то раз графиня сказала ей, что только простолюдинов принято называть странными. Богатых и титулованных – как бы ни было их поведение скандально или неприемлемо – величают, проявляя терпимость, «эксцентричными». По крайней мере она должна благодарить Рафаэля за то, что он, повысив ее общественный статус, дал ей возможность говорить и действовать, как ей хочется.
Из толпы не без труда выбралась Сесиль.
– Вот она, Пол. Я говорила тебе, что мы легко ее найдем. Джулия, Пол просил представить его. – Она остановилась, слегка запыхавшись. – Это старший сын моего брата.
Пол Бентли шагнул вперед и поклонился. Он был очень высок, и рядом с ним его маленькая тетка казалась совсем карлицей. У него были широкие плечи, на которых очень ловко сидел фрак. Волосы у него были темно-каштановые и волнистые, и даже обильное количество помады не могло их усмирить. Глаза были очень яркими, синими и смотрели на Джулию с нескрываемым восхищением.
– Тетушки много говорили мне о вас. Мне не терпелось с вами познакомиться.
Джулия улыбнулась.
– Мне тоже знакомо ваше имя. Ваши тетки отзываются о вас с большой нежностью.
– Не хотите ли потанцевать? – спросил он.
– Нет, благодарю вас. – Так она отвечала на все приглашения сегодня вечером.
– Ах, Джулия, – неодобрительно сказала Сесиль.
Несмотря на разницу в их общественном положении, Сесиль была склонна относиться к ней по- матерински. Джулии это казалось очаровательным. Сесиль продолжала:
– Не хотите же вы простоять здесь весь вечер в одиночестве?
– Могу ли я напомнить вам, что я замужем?
– Я тоже, однако я все еще не могу отдышаться после танца с Джорджем Веллом.
Джулия улыбнулась, не собираясь высказывать то, о чем она думает. Это ведь совсем разные вещи. Если двое старинных друзей вместе покружатся в танце – это совсем не то, как если бы привлекательный мужчина повел танцевать замужнюю даму, пришедшую на вечер без сопровождающих лиц.
Но она с удовольствием потанцевала бы. Поразмыслив, Джулия все-таки сказала:
– Ну ладно, наверное, мы, люди помоложе, не должны отставать.
– Ну вот и ступайте.
Пол повел ее к танцующим. Они обращали на себя внимание. Джулия вспомнила тот вечер, когда в свете узнали о ее романе с Рафаэлем. На них тоже смотрели тогда. Но теперь она видела не сузившиеся глаза и нервно трепещущие веера, а одобрительные улыбки. Здесь были ее друзья, и сознание этого согревало ее. Пол занял позицию для кадрили.
– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно спросил он, делая шаг вперед и кланяясь.
Она присела в реверансе.
– Да. Просто кое-что вспомнилось.
– О вашем муже?
Они пошли вместе, ладонь к ладони, и закружились. Джулию насторожила его проницательность.
– Я спрашиваю только потому, что его здесь нет. Вам, конечно, его не хватает.
Она вгляделась в лицо Пола. Не смеется ли он над ней? Потом она мысленно выругала себя. Это ведь не Рафаэль, склонный ранить ее гордость каждым своим словом.
– Вы слишком хороши собой, чтобы грустить, – заметил он.
Его синие глаза скользнули по ее лицу и тут же опустились к декольте. Хотя декольте было очень скромным, Джулия вдруг почувствовала себя голой.
Они сходились и расходились, описывая круги. Джулию охватило смущение. Несколько запоздало она поняла, что Пол с ней заигрывает. Мысль была лестной, хотя и пугающей.
– Ваш муж проявил необыкновенное великодушие. Он позволил вам приехать на это празднество без него и вообще без надзора.
Джулия прошла совсем близко, ее спина коснулась его груди. Она ощутила запах его мыла и закрыла глаза, мгновенно вспомнив ни с чем не сравнимый запах Рафаэля, неизменно заставляющий ее терять голову.
– Он болен, – выдавила она.
Он вращал ее, овевая своим дыханием ее лоб. Потом они проделали променад между танцующими, выстроившимися в два ряда.
– Как ужасно. Я уверен, что нужно серьезно разболеться, чтобы пренебречь такой женщиной, как вы.
