раковину и перетянул руку, как сумел. Снова позвонил Максин. Она вышла, сказала ее мать.
В аптечке нашел две таблетки перкодана в пластиковом пузырьке, проглотил их и заснул. Когда проснулся, было уже темно, а простыня вся измазана кровью.
19
Лили сидела там, в баре, обхватив бокал. Она говорила, что бывает здесь чуть ли не каждую ночь, и я пришел, чтобы поговорить с ней о Толе. Сида Маккея Лили тоже знала.
Может, я просто искал предлог для встречи с ней, но я себя убедил. Я отыскал ее в баре почти за полночь. От обезболивающих в голове стоял туман.
Увидев ее, я дернулся и застыл в дверях как вкопанный. Она сидела спиной ко мне, в тонкой белой блузке, влажной от пота, который так и не высох до конца в прохладном баре.
Будто ощутив мой взгляд, она обернулась.
– Что случилось?
– Ничего. – Я подошел к ней.
– Неважно выглядишь, – заметила она. – У тебя шишка на голове.
– Какой-то козел в Бруклине долбанул мою машину, – объяснил я.
– Но ты цел?
– Наверное, мне лучше уйти.
– Ты же только пришел. Давай посидим немного, – Лили соскочила со стула у барной стойки и проследовала к столику у окна. Я сел напротив.
Зал был пуст, если не считать двух мужчин в дальнем конце и парочки, которая появилась из темной задней комнаты и поспешила на улицу.
– Ты искал меня, – сказала Лили. Это не было вопросом.
Я не ответил.
– Моя машина где-то в Бруклине, – произнес я. – Надо ее забрать. Все из-за какого-то придурка. Не дают проходу.
Она засмеялась.
– Тебя задержали? – спросил я.
– Ну да. Уроды. Похватали всех манифестантов, кто под руку подвернулся, и дня два мариновали в каком-то кошмарном месте у реки, практически без еды и питья. По правде сказать, неприятно, – добавила она. – Но зато разговоров – на месяцы. Всех достану насмерть. Порой я и сама себя достаю. Как мне осточертела эта политика, Арти.
– Тебе-то?
– Да.
– Вина хочешь?
Она кивнула.
Я подошел к стойке, заказал выпивку. Китайский паренек, подменявший хозяина, налил два бокала белого вина, принял деньги и снова взялся за книгу, кивая в такт музыке из колонок, какой-то ерунде в стиле техно. Ну и славно, подумал я. Не хотелось слушать ту музыку, которая когда-то так нравилась нам с Лили, ту, что всегда ставил хозяин бара. Я возвратился к столу.
– Спасибо, – сказала Лили.
– Не думаю, что высижу долго здесь с тобой.
– Можем поговорить о выборах. Чтобы расслабиться.
Нащупывая пачку сигарет, я брякнул, не подумав:
– Не разрешай мне спать с тобой. Дай слово.
– Самая невинная просьба в моей жизни, – засмеялась она. – Я постараюсь.
– Лили, я боюсь.
– Чего?
– Всего.
– Поэтому ты решил меня найти?
– Да. Я беспокоюсь за Толю.
– Скажи, что тебя напугало?
– Ты ведь знаешь Сида Маккея?
– Конечно. Знала когда-то. Немного. И недолго. А что? Он был симпатичным и нравился мне. Заботился о молодых репортерах. Хороший человек.
– Насколько близко ты его знала?
– Говорю же, немного, совсем немного. При тебе познакомились, помнишь? И потом виделись время от времени.
– Где?
– Гае придется. Не помню. Может, в «Рауле» или еще в каком-то ресторане, а может, у Рикки. Мы же с тобой всех знали, верно? В смысле, были общительные. Почему ты спрашиваешь о Сиде? Перед тобой я. Ты пришел поговорить со мной. Нельзя же огорошивать меня странными вопросами и надеяться, что я не полюбопытствую, к чему бы это?
– Нельзя.
– Так в чем дело?
– Он умер.
– Господи. Жалость какая. От чего он умер? Не такой уж он старик.
– Его убили. Кто-то ударил его по голове железкой и сбросил в реку. Точно не знаю.
– В самом деле жаль. Мне он нравился.
– Сид нравился всем, насколько удалось выяснить.
– Тебя это настораживает? Почему бы людям не любить его? Может, такой он был приятный человек.
– А еще какой?
– Помешан на работе. Он считал, что если у тебя нет трех безупречных источников, на которые можно сослаться, сюжет давать нельзя. Витал в заоблачных высях, и многих это бесило, – сказала Лили, – Но, как я помню, он был не робкого десятка. Когда-то давно я повстречалась с ним в Советском Союзе, и он был на все готов ради правдивого репортажа. Но ведь за это не убивают. – Она посмотрела на меня. – Почему же его убили? – Она допила свое вино. – Ах, я почти забыла: ты живешь в мире, где людей принято убивать.
– И тебе это всегда претило, верно?
– Уж точно, – едко ответила она. – Хочу еще выпить.
Она встала, проследовала к стойке, и бармен наполнил ее бокал. На этот раз она расплатилась сама.
– Наверное, в твоем мире все по-другому и покойников там нет, – произнес я, когда Лили села. – Ты скорбишь о них на расстоянии, сидя перед телевизором. Нет бы сразу сказать, что не выносишь мою работу. Ты молчала и ненавидела то, что я делаю.
– Зачем ты нападаешь на меня?
– Ты первая.
– Не будь дурачком, Арти. Я нормально относилась к твоей работе.
– А кто хотел загнать меня в юридический колледж?
– Я думала, ты способный. Считаешь это высокомерием? Что ж, никогда не любила оружие. Ясно?
– Как Бэт?
– Скучает по тебе.
– Вот это ты зря.
– Ты ведь сам спросил. Пора уже повзрослеть, – заявила она. – Переступи через это. Я бросила тебя. Прости. Ты говоришь, что никогда не изменял, пока мы жили вместе, был чист, аки ангел? Я сделала то, что пришлось сделать, – ушла. Хочешь поговорить об этом – говори. Но не будь младенцем. Что за тупое мещанство, Арти? – Внезапно она разъярилась, я помнил, как это у нее бывает. Она никогда не лгала, не лукавила; между нами не было фальши или недомолвок, и для меня, уроженца «королевства кривых зеркал», это было поразительно.
