– М-м-м, виски и шоколад, довольно крепкая смесь…
Как зачарованная, она следила за тем, как его губы медленно раскрылись и язык, свернувшись трубочкой, скользнул в углубление ложки, когда он взял ее в рот. Ее пульс глухо забился под его пальцами, охватившими кисть. В том, как Бенедикт ел у нее из рук, было что-то волнующе эротическое. Когда он стал втягивать шоколадный мусс с ложки, челюсти у него задвигались и на щеках образовалась впадинка. Ей показалось, что это заняло у него необыкновенно долгое время, хотя в действительности прошло всего несколько секунд. Когда он выпустил ложку, то слегка облизал верхнюю губу, собирая сладкие остатки. А Ванесса беспомощно пыталась припомнить вкус его поцелуя. Может быть, Бенедикт так же чувственно и нежно лизал ее, как он это делал теперь, упиваясь шоколадным муссом? По телу у нее пробежал огонь, а губы раскрылись, бессознательно подражая тому, что он делал. Ванесса подняла глаза и больше не смогла отвести их. Его глаза говорили, что он все знает, и от этого ей захотелось провалиться сквозь землю.
Ванесса знала, что заливается краской, и украдкой взглянула на Ричарда, но тот сидел с довольным видом, наслаждаясь яблочным пирогом, совершенно не замечая напряжения за столом. О Ричард! Мимолетное отчаяние охватило ее, когда она почувствовала, как что-то безвозвратно ускользает от нее.
Нервничая, она опять перевела взгляд на Бенедикта. Из серых его глаза стали голубыми, и ей впервые довелось понять, что значит «убийственный взгляд».
Он глядел так, как будто с радостью придушил бы ее, однако было в его взгляде и нечто другое, еще более ужасное – тигриный отблеск первобытного мужского торжества, говорившего, что на уме у него не только ее смерть.
О Боже, ведь не могла же она в пылу пьяной страсти надавать ему безрассудных обещаний? Не собирается же он связать ее тем, что могла сказать или сделать женщина в состоянии алкогольного опьянения?
– Мистер Сэвидж…
Ответом на ее безмолвную мольбу была его сверкающая жестокая улыбка.
– О, зовите меня Бен, пожалуйста… в конце концов, вы сейчас не на службе, и мы с вами на равных. К тому же такая явная формальность выглядит довольно глупо в данной ситуации, не так ли… Ванесса?
Каким-то образом он ухитрился даже имени придать греховный оттенок, и оба шипящих звука «с» медленно соскользнули с его языка, как ленивые змеи, соблазнительно обвившись вокруг ее шеи, не давая ей дышать, не то что защищаться.
– Я…
– Попробовать один раз недостаточно… можно еще раз? У вас такая прелесть, что мне ужасно захотелось ее съесть.
Он смотрел на ее рот, и на мгновение Ванесса не правильно истолковала его хриплую мольбу и свирепо уставилась на него.
– Шоколадный мусс, Несси, – пояснил Бенедикт, мягко направляя ее руку обратно к креманке и слегка коснувшись при этом ее груди. Он заставил девушку зачерпнуть ложку и опять поднять к его рту.
Ванесса выпустила ложку из рук и с облегчением увидела, что он без возражений взял ее сам.
– Можете съесть все целиком, – сказала она угрюмо, оттолкнув креманку в его сторону и понимая, что это только начало ее мучений. Ну что ж, может быть, и придется с этим смириться, но вовсе необязательно, чтобы это ей нравилось. Раз он заявил, что они на равных, то надо вести себя соответственно, сохраняя хотя бы остатки своего достоинства. – И, пожалуйста, не зовите меня этим смехотворным прозвищем.
Он высоко поднял брови, якобы не понимая ее.
– Прозвищем? Вы имеете в виду Ван? Должен признаться, оно звучит чересчур кратко и непривлекательно.
При этом упоминании Ричард поднял голову, и его красивый лоб озабоченно сморщился, когда он увидел ее раздраженное выражение.
– Тебе не нравится, когда тебя так называют? Но ведь все это время… Бога ради, почему же ты ничего не сказала?..
– Я имею в виду Несси… и он это прекрасно знает! – Изо всех сил Ванесса старалась, чтобы ее возмущение Бенедиктом не затронуло того, кто был здесь совсем ни при чем. – Когда меня так называют, я чувствую себя какой-то престарелой нянькой.
– А я скорее имел в виду чудовище озера Лох-Несс, – спокойно проговорил Бенедикт, не спеша проглатывая еще одну ложку ее десерта. – Знаете, это таинственное существо, исчезающее и появляющееся, когда меньше всего его ожидаешь…
– Мне кажется, для дворецкого эти качества не подходят, Сэвидж, – пошутил Ричард. Бенедикт посмотрел на него с приятной улыбкой, мгновенно вызвавшей подозрение у Ванессы.
– Напротив, они просто идеальны для дворецкого. «Самое лучшее обслуживание достигается тогда, когда вы не знаете, кто вас обслуживает, поэтому лучше всего, когда слуга остается невидимым».
– Опять Овидий? – Как оказалось, память у Ричарда более чутко реагировала на происходящее, чем инстинкты ревности.
– Оливер Уэнделл Холмс. Это высказывание, наверное, есть во всех лучших руководствах для дворецких, не так ли, Ванесса?
Она прямо поглядела ему в глаза и сухо усмехнулась.
– Ну конечно, как раз после того, где говорится, что немногие вызывают восхищение у своих слуг. «У многих, кем восхищается мир, жены и дворецкие редко находят хоть что-то выдающееся».
Его тонкие губы искривились в понимающей ухмылке, как будто он понял, как вольно она процитировала это высказывание.
– Думаю, я бы предпочел быть чудом для своей жены, чем представлять что-то выдающееся в мире. Так было бы гораздо спокойнее.
– Да ведь у вас нет жены, – саркастически парировала она. С его известностью в мире архитектуры его будущей жене, вероятнее всего, не оставалось бы ничего иного, как смириться с тем, что всю свою страсть он отдает работе.
Бенедикт склонил голову в знак согласия.
– Да, сейчас нет. Но это только дает большие возможности для слуг. Скажите мне, Ванесса, что еще я должен сделать, чтобы вызвать у вас восхищение?
Если этим вкрадчивым предложением он хотел заставить ее покраснеть, то, с трудом удержавшись от этого, она лишь стала размышлять дальше. Что еще? Неужели мистер Сэвидж самодовольно ждет ее признания, какой он замечательный любовник?
– Может быть, самому чистить свои ботинки? – ядовито предположила она.
Бенедикт состроил кислую мину.
– Нет, я имел в виду что-то более значительное. Уверен, вы можете подыскать дело куда более возбуждающее, чтобы я мог выполнить своими руками, – ответил он, с дьявольски невинным выражением, и на этот раз заставил ее покраснеть. Затем откинулся назад, как гладкий довольный кот. – Видите ли, Ричард, у нас с Ванессой нечто вроде симбиоза, который необычайно благотворен для нас обоих; так что если вы надеялись, возбудив у меня недовольство ее работой, заполучить себе моего дворецкого, то у вас ничего не вышло.
Ричард нежно улыбнулся Ванессе.
– Благодарю вас, но мне хотелось бы думать, он у меня уже есть.
Ванесса почувствовала, как напрягся Бенедикт, сидевший рядом с ней, однако в его мягко прозвучавшем голосе не было и следа чего-либо иного, кроме добродушия:
– Но, должен отметить, исключительно в моем распоряжении. Я первый имею право на ее лояльность и услуги и могу с полным основанием заявить, что Ванесса самое услужливое и любезное существо из всех, кто когда-либо со мной работал. Ее желание услужить таково, что привычные слова «это сделал дворецкий» приобретают совершенно новую окраску.
От такой неприкрытой наглости у Ванессы просто перехватило дух. Она видела, что настроение у Бенедикта начинает опасно меняться, а добродушное неведение Ричарда скорее раздражает, а не успокаивает его, как ей хотелось бы думать.
Казалось, ему все равно, что она, очевидно, никому не сказала ни слова о том, что случилось. Сама
