ветра. Могу только представить, какие щекотливые заголовки придумают в газетах, если узнают, кем было сладострастное привидение в Уайтфилд-хаусе. У нас дела пойдут в гору, а вы будете в центре внимания прессы. Может, вернемся теперь к вашему пылкому обожателю? Вижу, он беспокойно поглядывает в нашу сторону, а я не хотел бы, чтобы у него сложилось неверное представление, а как вы?..
7
Уже через пятнадцать минут Ванесса вяло позволила усадить себя в машину Бенедикта.
Хотя какой-то долей своего сознания она и презирала себя за безволие, но у нее не было сил побороть прежнее чувство беспомощности, вновь охватившее ее после его последнего выпада во время танцев.
Когда Бенедикт привел девушку обратно к столику, железной рукой направляя ее безвольное продвижение, Ричард тут же встревожился.
– Ванесса? Что случилось? Ты побелела как полотно!
– Я плохо себя чувствую, – глухо ответила та, с невольной мольбой в темных глазах. – Я хочу домой.
– Конечно, позволь я возьму счет… – Ричард встал, протянув к ней руку, но она уже была вне пределов его досягаемости.
– Не нужно суетиться, Уэллс. Я сам отвезу ее домой. Вам нет смысла ехать. Попрощайтесь с Ричардом, Ванесса.
Даже своим затуманенным сознанием Ванесса почувствовала, какое глубокое удовлетворение испытывал Бенедикт, когда уводил ее от столика. Он наслаждался тем, что смог расстроить все ожидания Ричарда на романтическое завершение вечера.
– До свидания, Ричард, – механически произнесла Ванесса.
Скандал разносится на крыльях ветра… Крыльях стервятников. Она ясно видела, как они дерутся над ее беззащитной головой.
Только когда они подошли к машине, припаркованной на гравиевой дорожке рядом с огромными деревьями погутукавы, Ванесса обрела присутствие духа и запротестовала.
– У меня же был жакет…
– Мы заберем его в другой раз. Он у них не пропадет. Вот, накиньте, если вам холодно. – Бенедикт снял свой белый смокинг и набросил на ее дрожащие плечи, окунув Ванессу в свое тепло и мужской запах. Затем открыл дверцу и, когда она убрала ноги в кабину, подоткнул свесившийся наружу подол юбки. – Вам удобно? – спросил он, усаживаясь рядом с ней и включая передние фары.
– Да, – коротко ответила Ванесса, глядя вперед через ветровое стекло, как лучи от фар расплываются в слабом тумане, надвигающемся со стороны лимана.
Бенедикт тихо выругался.
– Черт возьми, перестаньте так расстраиваться. Если он действительно так много значит для вас, я отвезу вас обратно!
Его резкий тон разрушил ее онемение.
– Кто? – Она повернула к нему голову. В полумраке белела его рубашка с темной полоской галстука на шее. Насколько могла различить Ванесса, у него было напряженное и злое выражение лица.
В ответ на ее вяло изумленный взгляд он торжествующе рассмеялся холодным смешком.
– Он ничего не значит, так?
Затем придвинулся к ней ближе, так, чтобы она могла увидеть свирепый блеск его глаз.
– Тогда о чем вы сейчас думаете, Ванесса? Куда подевалась ваша доблесть? Что вы скрываете? Или, лучше сказать, от чего вы прячетесь?
Ванессу просто подбросило. Доблесть? Великий Боже, только сейчас она начала понимать, насколько беззащитна во всем, что касалось его.
– Не знаю, что вы…
– Не надо! Не лгите мне! – резко оборвал он. – Довольно лжи. Знаете, меня всегда интересовало, что заставило вас похоронить свою личность под всеми этими удушающими внешними признаками псевдопослушания… «Да, сэр; нет, сэр; три полных мешка, сэр». И не надо утверждать, что вы довольны своей работой. Может, когда-то она вам и нравилась, но с тех пор, как умер судья, вы слишком долго единолично здесь командовали и не можете так сразу отказаться от своей независимости и подчиниться мне или кому-нибудь другому. Думаю, только теперь вы начинаете осознавать свои возможности. Вы хотите от жизни чего-то большего, но по какой-то причине боитесь протянуть руку и взять это…
Ванесса чувствовала себя раздавленной и была не в состоянии парировать его вопросы, ее хватало лишь на упорное сопротивление.
– Не у всех такая целеустремленность, как у вас…
– Была, – зловеще поправил он. – Вам будет приятно узнать, что я быстро меняю свои интересы. Во всяком случае, когда я ищу решение, я смотрю в будущее, а не в прошлое. Ведь вы так глубоко погрузились в историю потому, что это безопасно, не так ли, Ванесса? Никаких сюрпризов. История не может навредить. Навредить способно только то, что происходит в настоящем.
Она через силу рассмеялась. Именно прошлое может очень навредить и преследовать в настоящем. Она сама живой тому пример.
Ванесса поднесла руку к горлу, пытаясь сдержать подступающую тошноту.
«Скандал разносится на крыльях ветра…» Какое верное описание того, как ложь перелетает из уст в уста, подобно невинной детской игре, когда шепотом передают друг другу какое-то сообщение, и с каждым разом оно все больше искажается, вызывая под конец всеобщее веселье. Только в злобной клевете, распространявшейся о Ванессе, не было ничего невинного или забавного. У ее прежних хозяев было весьма серьезное намерение – испортить ее репутацию и подорвать доверие к ней.
Неожиданно голос его смягчился.
– Простите, если напугал вас своей глупой угрозой. Вы же понимаете, что это говорила моя злость. Я бы никогда вас так не предал. Скандал мне нужен не больше, чем вам; слишком сильно я дорожу своей личной жизнью. Можете рассказать мне все… что угодно.
Ванесса была готова поддаться на этот мягкий и манящий зов, уже почти расслабилась, почти доверилась ему, но, взглянув в его глаза, увидела в них безжалостное любопытство и инстинктивно отпрянула. Вместо этого она на секунду представила другие жадные глаза, алчно ожидающие узнать ее версию «правды», обещающие справедливость, но на деле вынесшие лишь тот приговор, какой их больше всего устраивал.
«Меня ничем не удивишь». Да, с его жизненным опытом он, вероятно, не был бы шокирован, но эта грязная историйка все еще сохраняла над Ванессой свою власть, заставляя ее вновь и вновь чувствовать мучительное презрение к самой себе и непередаваемое ощущение своей уязвимости.
– Я плохо себя чувствую, – проговорила она непослушными губами.
– Ванесса…
– Если вы не отвезете меня домой, меня, вероятно, стошнит прямо в машине, – сказала она с горьким удовлетворением, и Бенедикт поспешно повернул ключ зажигания. Его злость проявилась в том, как сильно он нажал на газ, выехав на дорогу.
– Не думайте, что этим все и закончится, Флинн, – размышлял он вслух, когда они рванулись вперед в темноту.
– Выберите что-нибудь одно, – угрюмо пробормотала Ванесса.
– Что вы имеете в виду?
Она отважилась бросить взгляд на его темный профиль. Слух у него такой же острый, как и восприятие.
– Когда вам что-нибудь нужно, вы называете меня Ванесса, а когда хотите запугать – Флинн. Чтобы поставить меня на место.
– Мне еще предстоит понять, где ваше место, – загадочно произнес Бенедикт. – Ну, будьте паинькой и помолчите, пока я сосредоточусь. Вечер тянется чертовски долго.
Она вдруг вспомнила о его поездке и почувствовала, как в ней разгорается злорадство.
– Кто же обошел вас и получил премию?
Отблеск фар пронесшейся мимо машины осветил его сардоническую усмешку.
– Вам это нравится, да? Мысль, что я не выиграл?
