охраны?
— Мы не настаиваем на том, чтобы он брал с собой охрану в автомобиль! — раздраженно ответил Люк, и я услышала, как он шелестит бумагами. — До сих пор я верил, что он не станет так идиотски себя вести и ездить в одиночку, когда убийца все еще на свободе, а бродяги взялись за оружие.
Я воспользовалась случаем и задала вопрос:
— Есть какой-то прогресс в расследовании?
Люк вздохнул, и я представила, как он развалился в кресле в оперативном отделе и забросил ноги на стол.
— Морган был в прекрасном настроении, когда они расходились, но это, по-видимому, твоя заслуга. Вряд ли их совещание было продуктивным. Ни у кого нет ответов на вопросы, а улики указывают на всех сразу. Никаких следов на месте преступления, кроме явно нарочно оставленных безделушек. Но они поняли, что Этан тут ни при чем и даже не санкционировал преступления. Это не его метод.
Тут можно было согласиться.
— Послушай, — сказала я, — раз уж я тебе позвонила… — Я помолчала, подыскивая подходящие слова для извинения. — Прости, что я вчера так быстро ушла. После этой выходки Моргана…
— Все в порядке, — быстро ответил Люк. — Ты справилась с ситуацией, выступила в самый подходящий момент и дала Моргану шанс выйти без потерь. Ты сделала свое дело. Я доволен. Да, кстати, видела бы ты свое лицо, когда он опустился на одно колено. — Люк разразился хриплым смехом. — Боже мой, Мерит, — заикаясь от смеха, сказал он, — это было бесподобно. Серна в луче прожектора.
Я состроила гримасу, которой он не мог видеть, и сухо проронила:
— Рада, что доставила тебе удовольствие, Люк.
— Вспомни свое испытание. Ты все делаешь не так, как другие.
— Ты имеешь в виду коммендацию? Это скорее было испытанием для Этана, а не для меня.
— Нет, я говорю о твоем превращении.
Я замерла с поднятой к звонку рукой и нахмурилась:
— Превращение? А почему ты говоришь о нем как об испытании?
Его тон стал более серьезным:
— А разве это можно назвать чем-то другим, кроме испытания?
— Я хочу сказать, что почти ничего не помню. Ну, боль, холод, больше ничего.
Люк так долго молчал, что я окликнула его, но и тогда он подал голос не сразу.
— Я помню каждую секунду, — наконец сказал он. — Три дня боли, лихорадки, жара и судорог. Мокрые от пота одеяла. И дрожь такая сильная, что я боялся за свое сердце. И я начал пить кровь раньше, чем физиологически был готов к ее приему. Как же ты всего этого не помнишь?
Я погрузилась в воспоминания, пытаясь сосредоточиться на расплывчатых образах, маячивших на границе зрения, пытаясь заново прокрутить мысленную запись тех дней. Но не вспомнила ничего, кроме отдельных картин и поездки домой, головокружения, заторможенности и нечеткого зрения, когда вышла из — машины.
Наркотики?
Неужели мне ввели наркотики, чтобы хоть частично избавить от агонии превращения? Я не успела высказать свою теорию Люку, да и не слишком хотела, поскольку меня смущали некоторые подробности. Кто ввел мне наркотик? И по какой причине? К счастью, в этот момент открылась дверь офиса и в прямоугольнике яркого света показался силуэт Этана. Следом за ним вышел Катчер.
— Люк, он выходит.
— Присмотри за ним.
Я пообещала, что все сделаю, и выключила телефон, а потом дождалась, пока Этан и Катчер не пожали на прощание друг другу руки. Этан подошел к своей машине, окинул взглядом темную улицу, открыл замок и скользнул внутрь. Катчер все еще стоял на тротуаре, дожидаясь, пока Этан отъедет. Когда «мерседес» удалился на квартал, я включила зажигание и подвинула машину вперед, к Катчеру. Он молча показал на удаляющийся «мерседес» Этана, вытащил свой телефон и откинул крышку. Мой аппарат зазвонил почти в то же мгновение.
— Куда он направляется?
— К Линкольн-парку, — раздраженно бросил Катчер.
— К Линкольн-парку? Зачем?
— Он получил письмо, написанное точно на такой же бумаге и тем же почерком, что и записки, посланные тебе и Селине. В письме была назначена встреча и обещана информация об убийцах. Но с условием, что он придет один.
— Они не узнают, что я там тоже буду, — пообещала я.
— Держись за несколько машин от него. Хорошо, что сейчас ночь, но твоя машина все равно слишком выделяется.
— Он не знает, на чем я езжу.
— Я в этом сомневаюсь, но все равно не подъезжай слишком близко.
Потом Катчер объяснил мне, где назначена встреча. Этан должен был подойти к небольшой пагоде, что на западном берегу Северного пруда. Это давало мне дополнительную возможность остаться незамеченной. Я могла выбрать другой маршрут, а не тащиться на хвосте у мастера-вампира.
— Меч с тобой?
— О да, мой капитан. Меч со мной. Я уже научилась не нарушать инструкции.
— Тогда делай свое дело, — сказал Катчер и отключился.
Если бы Этан знал о моей слежке, он вел бы себя иначе. Я пропустила три машины и была рада, что ранним вечером на дороге еще достаточно много автомобилей, за которыми можно спрятаться. Этан ехал осторожно и медленно. Это не должно было меня удивлять, ведь таким был образ всей его жизни — он всегда очень тщательно манипулировал событиями. Но стиль езды меня разочаровал. На таких машинах надо гонять с ветерком.
Вскоре я увидела, что «мерседес» остановился у обочины, и поблизости стояла всего одна машина. Я подъехала к ней, встала сзади, застегнула на талии пояс с катаной и вышла на тротуар. А затем — в момент нетипичного для меня приступа интуиции — достала из парусиновой сумки Джеффа, до сих пор лежавшей за передним сиденьем, осиновый колышек. Я выбрала самый острый из них, сунула его за пояс, тихо прикрыла дверцу и дальше стала пробираться пешком. Пригибаясь к самой траве и прячась за деревьями, я сумела подойти достаточно близко, чтобы рассмотреть Этана. Его высокая худощавая фигура отчетливо выделялась на фоне пагоды. Этан стоял спокойно, засунув руки в карманы, но его лицо выдавало внутреннее напряжение.
Я остановилась, смотрела на него и думала: «Господи, ну почему он пришел сюда один? Почему согласился встретиться с информатором в темноте, посреди пустынного парка и не взял с собой охрану?»
Меня скрывала густая тень, и я могла, если это будет необходимо, прийти ему на выручку, но не стану мешать ему получить сведения от того, кто назначил эту встречу.
Тишину нарушил скрип шагов. Женщина. Рыжеволосая.
Эмбер.
Стоп. Эмбер?
Я увидела, как лицо Этана дрогнуло от потрясения узнавания и острого разочарования. Внезапно нахлынувшее сочувствие отозвалось во мне болью.
Этан шагнул ей навстречу, быстро оглянулся по сторонам и взял Эмбер за руку чуть повыше локтя:
— Что ты здесь делаешь?
Она опустила взгляд на руку, потом взглянула в лицо и разжала его пальцы:
— А как ты думаешь, что я здесь делаю?
— Откровенно говоря, не имею ни малейшего представления, Эмбер. Но у меня здесь есть небольшое дело…
— Этан, очнись, — равнодушно бросила она.
Он замер, всмотрелся в ее лицо, нахмурился и наконец сделал вывод, который мне стал очевиден
