Я услышала пронзительный вздох, зная, что причинила ей боль.
Я немедленно пожалела об этом, но была слишком сердитой, слишком усталой от того, что не имела никакого контроля над своим телом, своей жизнью, своим временем, чтобы извиниться.
Она причинила мне боль и я вернула удар.
— Мы должны закончить эту беседу прежде, чем скажем что-то, о чем потом пожалеем, — сказала я спокойно.
— У меня достаточно времени, чтобы справиться, не говоря уже о том, что я должна быть у отца через несколько часов.
— Ты знаешь что, Мерит, если твоя жизн не мое дело, то твой папа выходит также.
Я не могла говорить, не могла понять, как ответить на это.
И даже если бы я хотела, эмоция сжала мое горло.
— Возможно это — генетика, — продолжила она, очевидно не желая оставить этот аргумент.
— Возможно это — человек, которым он просит, чтобы ты была.
У нас обоих сейчас разные жизни больше жизни, чем мы была несколько месяцев назад.
Но Мерит, которую я знала, не оттолкнет этого парня.
Не этого парня.
Подумай об этом.
Телефон оборвался.
Стеклоочистители ударили по стеклу, когда я ехала, летней ночью мокрой и влажной, стремительные облака бросающиеся через небо ниже более темной, зловещей массы, которая пульсировала с ветвящимися нитями молнии.
Я припарковалась перед архитектурно строгим зданием, в которым был спортзал, где я обучался с Катчером, и побежала внутрь, чтобы избежать падающего дождя.
Катчер был уже там.
Он стоял в середине синего гимнастического коврика, который заполнил тренажерный зал, одетый в футболку и разминочные штаны.
Его голова склоненна, глаза закрыты, руки прижаты друг к другу молитвенно.
— Садись, — сказал он, не открывая глаз.
— Добрый вечер и тебе сенсей.
Он открыл один глаз, и взгляд, который он кинул мне, не оставил сомнений о том, как неостроумным нашел возражение.
— Садись, Мерит.
На сей раз его слова были резкими.
Я выгнула брови на него, но сняла мою послужную куртку и заняла место на одном из оранжевых пластмассовых стульев около двери.
Катчер оставался в своей позе тихой концентрации в течение нескольких минут, наконец подвинул плечами и открыл глаза.
— Занимаешься медитированием? — я слегка спросила.
Он не ответил, но решительно шагнул ко мне, с достаточной злобой в его взгляде, чтобы ускорить мое сердце.
— Проблемы? — спросила я его.
— Заткнись.
— Что, прости?
— Заткнись.
Катчер ступил передо мной, вытянул руку через его челюсть, затем поместил свои руки на подлокотники.
Он наклонился вперед.
Его тело выгнулось ко мне, я вжалась в стул.
— Она — мой наивысший преоритет.
Мне не нужно спрашивать, кто 'она'.
Очевидно, Мэл позвонила Катчеру.
— Она несчастна.
Он сделал паузу, бледно-зеленые глаза скользили взад и вперед по моему лицу
— У нее трудные времена.
И я так понимаю, что у тебя трудные времена, Мерит.
Иисус знает, все мы получаем это.
