разошлись.
— Сыты ли вы? — спросил рикис, когда они снова остались наедине. — Сейчас можно и о серьезных делах поговорить…
Кулмас снова позвонил, и вошли трое: старик, который за обедом сидел с ним рядом, и еще двое.
Когда все заняли свои места, рикис объяснил:
— Это мои ближайшие помощники. Можете говорить…
— Гостеприимный Кулмас и вы, сембы, — начал Гудрис, доставая статуэтку, изображающую медведя. Она была изготовлена из глины и украшена янтарем. — Мы привезли знак нашего рода, который послужит подтверждением тому, что говорим мы от имени всех наших родичей. Примите этот знак…
Все оживились, а старик протянул руки в сторону Гудриса:
— Жив ли еще ваш кривис Даумас?
— Боги еще не призвали его к себе…
— Передайте ему мое благословение. Он приезжал в Ромуву…
— Мы привезли янтарь, меха, воск, мед и хотим менять их на железо, соль, золото, — вставил свое слово Куприс.
Сембы переглянулись. Кулмас произнес спокойно:
— Ваше желание мне понятно. Однако мы уже давно не видели римлян, а сами, занятые важными делами, не совершали таких дальних путешествий, поэтому у нас имеется лишь то, что нужно нам самим…
— Так неужто мы вернемся с пустыми руками после того, как проделали такой большой путь? — возмутился Куприс. Казалось, он ожил, когда речь пошла о торговле. — Ваши дома полны всякого добра, могли бы и поделиться! Мы хорошо заплатим!
— Почему ты говоришь, что от вашего путешествия не будет пользы? — Кулмас повернулся лицом к Купрису. — Мы встретились, и в этом огромная польза!
— Поглядев друг на друга, сыты не будем!
— Как кто понимает…
Кулмас отвернулся от Куприса и вплоть до конца разговора больше не уделял ему внимания, разговаривал только с Гудрисом.
— Разумеется, — сказал он, — подумав, мы могли бы кое-что наскрести. Однако нам хотелось бы предложить вам кое-что более ценное…
Рикис окинул взором всех присутствовавших и продолжал:
— Верховный рикис сембов, бартов, нотангов и других наших родов только что оповестил нас, что через пять дней из каждого рода к нему должны явиться десять мужчин… Объявляется поход к римлянам. Я направил к нему гонца, дождемся его возвращения. Полагаю, рикис даст свое согласие, чтобы и вы отправились в путь вместе с нами…
— Мы? — встрепенулся Куприс. — Еще чего!..
— Мы согласны! — поспешно перебил его Гудрис.
— Отлично! — обрадовался Кулмас. — Ступайте отдыхать. Позднее обо всем поговорим…
Кулмас позвонил. Явился Партас и проводил их в комнату, где стояли нары, покрытые мехом.
— Что ты киваешь этому рикису? — словно ужаленный, подскочил Куприс, стоило им остаться наедине. — Кто разрешил тебе говорить за всех нас? Мы не желаем никуда отправляться! Обменяем товары — и домой!
— И ты так думаешь, Айстис?
— Я? Я согласен пуститься в путешествие…
— Так и будет! — Гудрис поднял руку. — Пока я руковожу, слушайтесь меня! Род нас снарядил, и мы совершили бы преступление, если бы не стали искать дорог, ведущих к римлянам! Одни мы не найдем этих дорог. Отправимся в путь с сембами!
Жемайты умолкли. Все решено. Больше спорить было не о чем.
Когда совсем стемнело, вошел Кулмас с масляным светильником в руках.
— Только что возвратился гонец. Верховный рикис дал свое согласие, чтобы вы ехали с нами. Рикис Нотангас ждет вас возле устья реки Вистулы. Оттуда поплывем на ладьях до земли венедов[36], а дальше поедем верхом… С собой возьмем лишь янтарь. За него римляне сейчас очень много платят. Все остальные товары оставьте у нас. После возвращения рассчитаемся… А сейчас ложитесь спать.
Кулмас ушел.
— Оставить лошадей, товары! Чтобы они без спроса шарили в наших сумках? Что за порядок такой? — не унимался Куприс.
Гудрис и Айстис ничего не ответили, поэтому Куприс вскоре замолк.
Через отверстие, прорубленное в стене, в комнату проникал белесый лунный свет. Послышались шаги, и снова воцарилась тишина.
Айстису почему-то стало тревожно на душе. Он чуть-чуть приоткрыл двери, которые вели во двор. Невдалеке послышались приглушенные голоса. Айстис стал прислушиваться.
— Отец! Куртис задумал страшное дело! Он призывает убить жемайтов!
— Что ты мелешь, Скоманте! Жемайты — мои гости! Кто посмел?
— Витингас рассказал. Он просил… Сам он не смеет…
— Тсс! Говори тише…
Скоманте говорила так тихо, что с трудом можно было разобрать:
— Куртис объясняет, что незачем показывать жемайтам дорогу в Карнунт. Сембы лишатся больших богатств, если любой, кому придет на ум, будет ездить к римлянам.
— Дурак он! Римляне богаты. Всем хватит добра! Ему не понять, что пора не ссориться, а дружить. С запада нас теснят германы, с юга маркоманы. С кем же нам дружить, если не с теми, кто близок нам по духу? У кого и боги, и язык — от одной матери? — взволнованно говорил рикис. — Такие, как Куртис, — опасные дураки! Они думают только о собственном кармане… Что еще сказал Витингас?
— Куртис послал гонцов созвать родичей. Они ночью нападут на дом гостей…
Айстис больше не стал слушать. Он быстро вернулся в комнату, в которой спали его товарищи.
— Гудрис, проснись… — тормошил старшего Айстис. — Беда!
— Что случилось? — Гудрис мгновенно вскочил и сразу схватился за меч.
Айстис вкратце рассказал о том, что он понял из разговора рикиса и его дочери Скоманте.
— Разбуди Куприса, — велел Гудрис. — В подробности не вдавайся.
Все трое оделись, забаррикадировали двери скамьями и стали дожидаться, что будет дальше.
За стеной послышались шаги.
Айстис прильнул к окошку:
— Пришли трое. Вооруженные.
— Живьем не сдадимся! — Гудрис покачал в руках тяжелый меч, словно проверяя свою силу. — Ну и дела!
— Ведь я ничего не сделал, — почти заикаясь, произнес Куприс. — С чего это они взбеленились?
Мужчины во дворе посовещались и разошлись. Один встал у дверей. Другой у окошка. Третий отошел подальше.
Проникнуть в их комнату никто не пытался. Однако жемайты не спали всю ночь. Вооруженные мужчины за ночь сменились трижды.
— Вот оно что! — уже под утро сообразил Гудрис. — Нас охраняли люди Кулмаса… Давайте приведем все в порядок. Они, чего доброго, подумают, что мы испугались. И приляжем…
Прилечь не удалось. Пока они разбирали баррикаду у дверей, раздался стук в двери. Вошел рикис:
— Ишь какие ранние! Как спали?
— Спасибо, рикис. Мы очень хорошо выспались!
Кулмас внимательно оглядел Гудриса, видимо желая убедиться, говорит ли он правду. Не заметив
