Риму? В старину с ними сражались герои. Такие, как непобедимый Геракл… [62] Позднее защиту Вечного города взяли па себя храбрые воины, сплотившиеся в легионы. Они победили Ганнибала[63], у которого, говорят, был лишь один глаз на лбу! Укротили нечестивого раба Спартака, вознамерившегося всех вырезать. А недавно наши сильные легионеры под предводительством храбрейшего Траяна победили этого дикого Децебала. Победили даков, которые уже шагали сюда, чтобы нас истребить!
Айстис слушал Номеду, в душе негодуя. Ведь она говорила неправду! Ему ничего не довелось слышать о Ганнибале, Спартаке. Однако если и они сражались за свою свободу, как Децебал, в словах Номеды больше дегтя, чем меда… Какая глубокая пропасть разделяет их! Как он раньше этого не замечал?
Когда они сошли по лестнице вниз, Номеда отвлекла юношу от размышлений:
— Траян!
Айстис вздрогнул и оглянулся вокруг. Траяна нигде не было, только на постаменте возвышался ряд мраморных бюстов. Их устанавливали вдоль тропы во время жертвоприношения. Номеда объяснила, что бюсты изображают Траяна.
Айстис смотрел на узкие сухие губы Траяна, его острый подбородок и вспоминал слова, которые слышал в Дакии: «Траян — солдат, выросший среди легионеров. Если солдат становится властелином, добра не жди!» Куда теперь направит легионы этот солдат? Может, к янтарному морю? Ведь Децебал уже повержен! Пора домой… А корабля все нет!
Толпа, увидев бюст императора Траяна, снова стала его славить.
— А теперь в Колизей! — радостно воскликнула Номеда. — Сегодня будут показывать, как легионы захватили дакскую столицу! Увидим гладиаторов…[64]
Они опустились на Форум и мимо Алтаря мира, установленного еще императором Августом, вышли к амфитеатру Флавиев — Колизею.
Это было многоярусное круглое сооружение, образованное из четырех сужающихся колец, составленных друг поверх друга.
Они вошли внутрь через каменные ворота и увидели такие же, как и на Капитолийском холме, каменные скамьи, которые от центра поднимались вверх кругами и под самым потолком заканчивались галереей.
Номеда повела его во второй ряд. У ее семьи, принадлежавшей к сословию всадников, здесь были свои постоянные места.
Айстис помог Номеде устроиться поудобнее, подал ей принесенную рабами пуховую подушку, теплый белый платок, а затем стал осматриваться.
Через проходы нескончаемым потоком валил народ — мужчины и женщины в пестрых одеяниях.
Разговаривали между собой, казалось, тихо, однако весь Колизей гудел, словно пчелиный улей, — так хорошо все было слышно!
Наконец все расселись. Послышались звуки музыки, стены зала содрогнулись от трубных гласов.
Толпа вскочила и принялась кричать:
— Траян! Траян! Траян!
В боковых воротах слева показалась процессия. Впереди всех шествовали трубачи в красном. Их было много. В солнечных лучах, падавших сверху, сверкала медь труб.
Колизей был охвачен приподнятым настроением.
Вслед за трубачами медленно ехала боевая колесница, в которую была запряжена четверка черных коней.
На колеснице в пурпурной, расшитой золотом тоге (такую тогу всегда надевает тот, в чью честь устраивают триумфальное празднество и кто оплачивает расходы на это празднество) гордо стоял сам император Траян, только что прибывший из Дакии. Над его головой слуги держали золотой венок, украшенный драгоценными камнями.
За колесницей императора жрецы несли статуи Юпитера, Марса, других богов, вели быков, приготовленных для жертвоприношения.
За ними снова шествовало множество трубачей. Следом — высокие сановники, окруженные ликторами, охраной, рабами.
Процессию замыкала большая группа мужчин и женщин в красном и белом.
Колесница Траяна совершила круг почета вокруг сцены, расположенной в середине Колизея.
Когда император проезжал мимо алтарей, установленных на сцене, началось жертвоприношение быков. Жрецы при помощи длинных узких ножей расправлялись с животными. Клубился дым. Толпа повторяла молитвы в честь богов и императора Траяна, благодаря за победу.
Когда жертвоприношение было закончено, участники процессии заняли места в первом ряду. Распорядитель празднества — претор — бросил на сцену белый платок. Несколько десятков тысяч человек ободряющими возгласами встретили выбежавших на сцену танцовщиц, которые и начали представление, посвященное битве за Сармизегетузу.
Айстис с интересом наблюдал, как на сцену вступили полуголые мужчины с деревянными щитами. Из щитов они соорудили нечто напоминающее стены крепости. Когда «крепость» была готова, на сцену вышли мужчины в шлемах легионеров.
Началось представление.
К стенам «города» были подвезены катапульты, таран. «Легионеры» устремились в атаку. Неожиданно на площадке для представления стало происходить нечто непонятное: в защитников «столицы» из катапульт полетел рой настоящих стрел! Послышались стоны умирающих и раненых. На «стенах» самым настоящим образом сражались с мечами в руках! Лилась кровь… Катились головы…
Атака «легионеров» была отражена, они вот-вот должны были понести поражение, но им на помощь поспешили новые «легионеры»…
— Что тут творится? — не вытерпел Айстис.
— Разве ты не понимаешь? Гладиаторы изображают битву римлян с даками! Ой, как здорово сражается тот рослый!
— Какое же это представление? Ведь гибнут люди! Нужно их остановить!..
— Тише! — прервала его Номеда. — Так всегда происходит бой гладиаторов. Кто кого одолеет! Они — рабы, зачем же задумываться над их судьбой? Те, кто останутся в живых, будут жить, удостоятся похвалы, а может, обретут свободу! Разве это плохо?
Айстис отвернулся, поняв, что переубедить Номеду ему не удастся: вокруг, словно лишившись рассудка, ликовали тысячи римлян.
Номеда объяснила:
— Эта битва — пустяк по сравнению с теми, за которыми мы уже наблюдали в Колизее! Гладиаторы сражались не только между собой, но и с дикими зверями. Там, под сценой, есть специальные клетки, в которых держат этих зверей. Их кормят погибшими гладиаторами…
— Я… не могу… Думай обо мне, что хочешь, но я не могу…
— Тебе дурно? Рабы проводят тебя на свежий воздух.
— Нет, нет. Я не могу… Пойду домой…
Номеда наклонилась к нему:
— Ты очень бледный. Может, вызвать врача? Он пустит тебе кровь, и все будет хорошо!
— Кровь? — Айстис в мыслях увидел себя на сцене с рассеченным горлом, из которого струей хлещет кровь. — Мне уже лучше!
Пока они разговаривали между собой, сражение получило еще больший размах. Стены, составленные из щитов, затрещали и, не выдержав напора, рухнули. «Легионеры» устремились в «крепость», которую обороняли «даки», и, подбадриваемые восторженными восклицаниями толпы, ожесточенно рубили головы всем, кто попадался.
Айстис зажмурился и ушел в себя. Он стал думать о море, по которому бегут волны, дюнах, о сидящей на берегу Угне, детях, играющих в песке на побережье… Битва гладиаторов, неистовство толпы — все стихло, отошло вдаль.
