спешно проверяет карты. Не закинуло ли корабль чудесным образом в спокойную бухту, и не пересечена ли граница ведомого мира?
Задраенный люк паровоза открыли сообща.
Града не было.
Как не было ни ветра, ни молний. Ни даже вечного мороза.
Чернеющие тучи сдавали оборону, тут и там яркие полосы света ворвались в долину, словно в огромной комнате просто открыли окна.
— Гррр-рр-рх?
— Не может быть, господа! — кричит Феррит Кружка, бесстрашно ступив на землю, — В долине четвертого полюса! Солнце во время зимы! Тышшы лет такого не бывалось! Seflaxus! Сила гор помогает добрым гномам…
Серая молния вервульфа, бежавшего из театра боя, вскрывает тугую аэру. Ему удалось. Полнолуние говорит с ним. Он перекинулся полярным волком, и радостно грызет мороз и тьму своей открытой пастью. Виляющий ветер подобен собачьему хвосту, лишь ласкает его бока прохладой, а не превращает в льдину, как любое другое создание, ведь он бежит с такой же скоростью, и тем самым является частью тела того ветра. И тьма туч больше не смущает его. Ему не нужен свет. Надежнее всякого компаса, звериное чутье ведет его вперед.
Осталась позади каменная сторожка смотрителя железной дороги, ничтожные люди обречены в ней на морозную смерть. Но ему нет до того никакого дела.
Сверху висят безжизненные дирижабли. Вьюжная госпожа пришла слишком резко. Иные не успели набрать высоту и промерзли до основания уже в полете.
Он стремительно пересекает долину.
Но что-то не так.
Граница зимы пересечена слишком быстро.
Уже у ближних ущелий тучи рвутся на части, не могут удержать власть над аэрой четвертого полюса. Свет прорвал могучую блокаду. Полярный волк воет, будто это его тело порвано в клочья ударами света.
Вот почему стая ушла отсюда. Словно они знали, что великой снежной госпоже не долго осталось.
Задрав глотку вверх, он протяжно завыл.
За окном ревел полярный ветер. Казалось, он разметет каменные стены в мелкую щепу, дай ему только время.
— Нет, вы видели это? — восторгался Рю, потешно размахивая руками в разные стороны, находясь в столь непривычном состоянии крайнего возбуждения. Он ходил взад-вперед, подпрыгивая.
— Нет, ну вы видели это? Какой выстрел, какая мощь! — сверкал глазами из-под бинтов воин. — И этот парень выстрелил из огненной палки стоя! Какая сила! Сколько же он ест? Какой выстрел! Да он ест больше тролля…
— Заткнись ты, — стонала Миледи Реле, трясясь от холода на куче соломы. Правое ухо миледи жутко обожжено. Почернело и медленно сочится кровью. Волосы спеклись и пахли гарью. На шее волдыри, на щеке ожоги поменьше, но верно тоже останутся с ней на всю жизнь. Миледи плакала. Но, тем не менее, находила в себе силы чуть ли не кричать: «Вы знаете, что вам будет за похищение ректора? Вас четвертуют! Вас сварят в кипящем масле!», говорила она, срываясь то и дело на слезы. Но вскоре затихла, устав и согнувшись в клубок.
В избушке было ужасно холодно. Пол и двери покрывались инеем. Ветер проникал в щели. Костер, разложенный без всякой печки на земляном полу, еле тлел и почти не давал тепла.
Эльфийские принцесса и фрейлина прижались друг к другу, пытаясь согреться.
— Мы здесь умрем, Госпожа, — спокойно прошептала Эль. Но госпожа лишь крепче прижала ее к себе.
— Вьюжная неделя скоро кончится, — сказал Рю, наконец присев. — Не бойтесь, глупые эльфы. Вот, — протянул он уже дымящуюся курительную палочку, — Она специальная. Она поможет. Спасает от холода и любой другой беды. Любое несчастье. Совсем любое превращается в смех. Это совсем настоящая магия, а не ваши эльфийские фокусы.
Ни Аль ни Эль не были сторонниками варварской привычки людей. Но что-то в голосе Кью-Рю подействовало на них убеждающе.
Они по очереди вдохнули синеватый дым, громко закашлявшись.
— Мы точно умрем, — хихикнула эльфиская принцесса.
— Ваша правда, госпожа, — утвердительно подмигнул им Рю.
Эль звонко засмеялась и даже миледи, до которой дошел лишь горький дымный аромат, едва слышно издала странный смешок. Ей вдруг все показалось таким легким-легким, избушка теплой и даже эльфы — не глупыми аборигенками, а прекрасными созданиями леса.
— Что ты подмешал в табак, грязный ублюдок? — не в силах сдержать улыбку только и успела спросить Миледи, теряя последние остатки логики.
Без всякой причины они смеялись битый час, и так и заснули, обнявшись на куче соломы. Так было теплее.
Рю же насмешливо улыбался. Этот особый торт табака он выменял у северных орков. Вот она, магия!
Вьюга меж тем успокоилась, а костер разгорелся. Сладко потянувшись, Рю оттолкнул девушек ближе к огню, поглубже зарываясь в солому.
Еще фазу назад они бежали по застывшему люду, в полной абсолютной темноте дикого холода.
Их марафон начался у кладбища ледяных статуй. То были смертники, которых выгоняли из Гибурга зимой. Они не были столь глупы, чтобы пытаться выбраться из долины четвертого полюса пешком. Кто встал на колени в бессмысленной мольбе, смотря куда-то на стены, кто примерз к самим стенам, иные просто стояли или лежали, повернувшись к Гибургу. За это вечное внимание их часто называли ледяными зрителями. И никому не приходило в голову убрать тела, ведь они, словно резные фигуры на игровой доске шатранжа, внушали ужас всем, кто бы ни попытался штурмовать город.
Вьюга всегда приходила в долину внезапно, никогда не повторяя время своего прихода. И если путники могли свободно пройти по легкому морозу долины еще день назад, то с приходом суровой вьюжной госпожи, всякое передвижение останавливалось на четыре луны. Ходили лишь редкие локомотивы по железным дорогам, да и те старались пускать в крайнем случае. Бывало, что даже в жаркой бездне машинной печи пламя останавливалось и переставало дышать. И тогда локомотивы вставали посреди морозной долины, ожидая прихода весны. Иногда в теплое время лета, случалось, что даже таял снег близ Гибурга, но это происходило столь редко, что вряд ли найдешь в живых хоть одного, кто видел бы невероятное событие своими глазами.
Зима же страшна. Всякий свет пропадает, нет ни солнца, ни звезд и лишь Гибург — единственное, что светится в темноте. И хрустит аэра. Хрустит от дыхания несчастного бродяги вольно или случайно оказавшегося под покровом зимы.
Легкий свет случается от дирижаблей, пролетающих где-то очень высоко от земли, но он редко прорывается сквозь чернеющие тучи. Они словно туши мертвых китов — громоздкие и совсем не прозрачные. Всплыли брюхом к верху…
Еще Реле-Машиностроитель считал эту долину удивительнейшим из казусов природы. Ведь вблизи ее не бывало ничего подобного, обогни горы, или спустись по реке, и найдешь лес, который ни разу не видел ни морозов, ни вьюг. Лишь проливные дожди. Собственно профессор Реле основал здесь город только затем, чтобы наблюдать это необычайное явление.
И именно своему родителю обязана глубоким обморожением бессознательная миледи Реле, свисающая с плеча Рю. Он шел впереди остальных, указывая эльфийкам путь звуком хрустящего наста. Лед сковал их руки и ноги, они еле шли по неизвестной тропе, пока не споткнулись о рельсы железной дороге, и
