– Уази, – сказал Блинков-младший. Так индеец Паблито называл крокодила. Может быть, это было оскорбительное для воинов слово. Они могли подумать, что Блинков-младший обзывает их крокодилами. Но терять Блинкову-младшему было нечего, а других индейских слов он все равно не знал. «Уази» он запомнил, потому что оно похоже на вездеход «уазик».
Воины переглянулись. Натянутая тетива лука чуть ослабла.
– Уази, – повторил Блинков-младший, решив, что кашу маслом не испортишь.
Два копья, два лука с тонкими стрелами из тростника и одна духовая трубка, стреляющая, конечно же, отравленными колючками, медленно опустились. Самый высокий воин снял стрелу с тетивы, сунул ее в плетеный колчан и спросил с большим сомнением:
– Уази?
– Уази, уази, – подтвердил Блинков-младший.
Самый высокий воин подошел к нему ближе, протягивая руку. Было заметно, что воин побаивается. Блинков-младший взял эту руку с обломанными ногтями, чтобы пожать, но воин скорее всего просто не знал такого приветствия. Он вцепился в запястье Блинкова-младшего и заставил его вылезти из лодки прямо в воду. А потом с улыбкой подал руку Ирке.
– Но-но, без хамства, – дрогнувшим голосом сказала Ирка и сама перевалилась через лодочный борт.
У самого высокого воина обиженно вытянулось лицо, и он сразу начал командовать, чтобы показать, кто здесь главный. Наших взяли под конвой и повели неизвестно куда.
Сельва окружала протоку непроходимым плетнем. Из воды поднимались толстые и гладкие стволы деревьев с воздушными корнями. Там, где оставалось хоть малейшее место, росли кустарники, и буквально все было плотно перевито лианами. Другого пути, кроме как по протоке, по колено в воде, просто не было. Впереди шел самый высокий воин, за ним наши, а за нашими – еще двое: который в черную полосочку и который в черную и красную. Еще двое индейцев остались у лодки.
Идти было трудно. Под ноги все время попадались затопленные то ли ветки, то ли корни. Ноги цеплялись, соскальзывали и проваливались. За полминуты такой ходьбы Блинков-младший дважды чуть не погиб. У него нога провалилась в какую-то подводную нору и готова была сломаться. Падая, он схватился за свисавшую над водой лиану, и эта будто бы лиана вдруг зашевелилась у него в руке! Блинков-младший завопил от ужаса, рухнул в воду, захлебнулся и начал по-настоящему тонуть, хотя воды было по колено. Ногу в норе зажало, как тисками. Блинков-младший не мог встать, даже если бы соображал получше, а он, честно сказать, уже ничего не соображал, только бился, как рыба в сети. В руке он еще чувствовал шевелящуюся змею!
Потом-то Блинкову-младшему стало ясно, что это ему только показалось. На самом деле тот воин, который в черную полосочку, мгновенно схватил змею и убил. Когда второй воин, в черную и красную полосочку, поднял Блинкова-младшего из воды и помог ему освободить ногу, первый уже потрошил змею.
Это сильнее всего потрясло Блинкова-младшего. Воин расщепил ногтем только что сорванный стебель тростника. Расщепленный край получился острым, как бритва. Этим краем воин что-то такое сделал со змеей (Ирка отвернулась, а Блинков-младший смотрел, но не успел заметить). По воде поплыли змеиные потроха, а в руках у воина осталась тушка и отдельно – снятая чулком шкурка. Мало того, вокруг потрохов, тут же начали драться неизвестно откуда взявшиеся рыбешки, а потом плеснула большая рыба, и воин моментально подбил ее из лука и тоже выпотрошил одним неуловимым движением.
Может быть, на рыбьи потроха в конце концов приплыл бы крокодил, и воин в черную полосочку разделался бы с ним точно так же. Но ушедший вперед самый высокий воин что-то недовольно прокричал, и все пошли дальше. Рыбу и змею воин в черную полосочку завернул в сорванные на ходу листья, обвязал тючок лианой и надел через плечо, как сумку на ремне.
Блинков-младший шел и поглядывал под ноги и особенно по сторонам, замечая всякие подозрительно смахивающие на змей лианы. Он, конечно, не мог все время оборачиваться на воина в черную полосочку, но видел, как тот вырезает своей расщепленной тростинкой что-то мелкое. А потом воин догнал Блинкова- младшего и молча накинул ему на шею связанную кольцом веревочку. На веревочке висели два змеиных зуба, кривых и острых, как турецкие кинжалы. С внутренней стороны на зубах были бороздки, по которым змея пускает яд. Блинков-младший понял, что даже для привычных к сельве индейцев это была не совсем обычная змея.
Они шли долго, иногда садясь прямо в воду, чтобы отдохнуть. Блинков-младший не смотрел на часы, потому что нет никакого смысла смотреть, если не засек время с самого начала. Правда, после второго или третьего привала он все-таки попытался запомнить время, но тут же забыл. Он совсем отупел от этой долгой ходьбы и от впечатлений. Он перестал бояться, жалеть себя и думать о том, как их с Иркой ищут на вилле дона Луиса и догадался ли кто-нибудь, что они прятались в лодке. На привалах прямо у его ног плескались мелкие рыбешки. Они приплывали на кровь – неизвестно где и обо что Блинков-младший изрезал щиколотки, но совершенно этого не чувствовал.
С Иркой он почти не разговаривал. Только попросил показать ноги, не объяснив, зачем. С ногами у Ирки оказалось все в порядке – у нее были высокие кроссовки. А про свои раны Блинков-младший ничего ей не сказал. Не потому, что чувствовал себя героем и настоящим мужчиной, а просто ему все было безразлично.
Самый высокий воин вдруг исчез. Вот так шел впереди, шел, потом Блинков-младший на что-то отвлекся – и его уже нет. А воин в черную полосочку и воин в черную и красную полосочку догнали Блинкова- младшего с Иркой и стали подталкивать их куда-то в заросли. В этих зарослях и кошка бы не проскочила. Блинков-младший стоял и тупо смотрел перед собой, пока воин в черную полосочку не пригнулся почти к самой воде, показывая пальцем в гущу зелени. Блинков-младший тоже пригнулся и увидел тоннель в зарослях. Сверху сплетенные ветви, снизу сплетенные корни, а в глубине тоннеля – песчаный берег со следами босых ног. Следы были еще мокрые – ясно, что их оставил самый высокий воин.
Согнувшись, Блинков-младший нырнул в тоннель, прошел совсем немного, и сельва как будто распахнулась. Блинков-младший, а за ним Ирка и воины очутились на большой вытоптанной площадке. Посередине площадки стоял частокол из тонких кривых стволов, связанных лианами. Входа не было видно. Воины опять начали подталкивать Блинкова-младшего, да он и сам догадался, что вход где-то сбоку, и стал обходить частокол.
Вход был просто вход – узкая щель без двери. Протиснувшись в нее, Блинков-младший увидел маленькую толпу индейцев, человек сорок.
Голые воины были при оружии, голые дети жались к животам своих голых мам. По возрасту большинство этих мам, да и воинов, тянули самое большее на десятиклассников. Тут Блинков-младший, конечно, мог ошибаться, но несильно. Все индейцы были очень молоды, потому что в опасной сельве мало кто доживает до старости. Только один выглядел как настоящий старик – с морщинистым лицом и сединой в волосах. Этот индеец вышел из толпы так уверенно, а остальные расступились так почтительно, что сразу стало ясно: это вождь. В продырявленные мочки ушей вождя были продеты острые белые палочки. У некоторых женщин такие же палочки, только поменьше, торчали из носа и нижней губы. А лица у всех были чистые, без полосок. Наверное, у индейцев эти полоски вроде костюма, который надевают на охоту или когда выходят из дома погулять.
Самый высокий воин встал за спиной вождя и для внушительности положил стрелу на тетиву своего лука.
– Набу, – угрожающе сказал вождь, и самый высокий воин прицелился из лука в Блинкова-младшего, как-будто они были совершенно незнакомы.
Остальные воины тоже наставили на наших свое оружие. В общем, все повторялось, но Блинков- младший уже знал, что говорить.
– Уази, – сообщил он вождю.
Вождь подумал, глядя на Блинкова-младшего с большим сомнением, и не согласился.
– Набу, – повторил он. А Блинков-младший настоял:
– Уази.
Вождь опять задумался. С ним было бы хорошо играть во всякие настольные игры – обязательно выиграешь, потому что вождь совершенно не умел скрывать свои мысли. У него разве что буквами не было
