Маша вспомнила, что в таких случаях надо закрывать голову руками. Но ведь и держаться чем-то нужно, а то будешь болтаться, как горошина в погремушке. Пока она размышляла, «Линкольн» боком ударился о землю и закувыркался. С шипением выстрелили подушки безопасности у водителя, сразу три. Перекатываясь от дверцы к потолку, от потолка к другой дверце, Маша думала, что это несправедливо: у водителя и ремень безопасности, и подушки, а у пассажира ничего. Надо написать в линкольновую фирму, что так нельзя, почему они о пассажирах не заботятся?!
На третьем кувырке крыша вмялась внутрь, и Машу зажало между опустившимся потолком и сиденьем. Было мягко, и в тесноте даже меньше болтало.
Перевернувшись еще два раза, «Линкольн» встал на колеса. Звякнул о камень осколок стекла, со звоном лопнула какая-то железка, и стало тихо. Маша расслышала частый хруст гравия под ногами. К машине бежали.
С тех пор как ее разбудил скрежет стали по лакированному борту, прошло минуты две. Строить догадки не было времени. Маша твердо знала одно: на них напали хладнокровно и безжалостно. Кто, почему – сейчас не важно, главное, эти люди бежали к ней, и ждать от них добра не приходилось.
В щель между передними сиденьями она видела только безжизненно повисшую руку и штанину водителя. На штанину капало, красные потеки крови впитывались в черную ткань и сами темнели. Вот вам и ремни-подушки. Пристегнутый и обложенный со всех сторон, водитель не смог упасть на бок, и удар смятой крыши разбил ему голову или свернул шею.
Маша просунула руку и зашарила по липким от крови коленям водителя. Где пистолет?! Шаги врагов приближались. Согнувшись в три погибели, она по пояс протиснулась в щель. В сплющенной машине было мало света. Маша не сразу рассмотрела, что пистолет валяется на полу, отлетев под педаль тормоза. Лезть к нему пришлось бы по окровавленным ногам мертвеца, и то неизвестно, удастся ли дотянуться… Удастся! От пистолета вверх, к кобуре водителя, тянулся ремешок. Аккуратный был человек, боялся потерять казенное оружие.
«Линкольн» содрогнулся от удара. Вмятую дверь выбивали, кажется, ломом. Маша засучила рукав и, стиснув зубы, полезла за пазуху водителю. Он был теплый. Ей показалось, что под мокрой рубашкой слабо ударилось сердце. Кобура… Ремешок… Еще раз стукнули ломом. Заскрежетало железо, и в машине стало чуть светлее. Не отвлекаться, тянуть осторожно, чтобы пистолет не зацепился за педаль… Есть! «Макаров», только странный, с черной округлой рукояткой. В тире Академии таких штук сто, две полки в сейфе, и у всех рукоятки желто-коричневые и угловатые.
Дверцу настойчиво ковыряли, уже прямой луч света упал Маше на руку. Заглянут и увидят… Она сунула пистолет в карман плаща. Так и стрелять через карман, чтобы ничего не успели понять. Первому – по ногам, а если не отстанут… Водитель сделал пять выстрелов, осталось три патрона. Поискать запасную обойму? Поздно!
С унылым скрипом отворилась дверца. Маша едва успела вывернуться из щели между сиденьями и втиснуться на свой диванчик. Вмятая крыша не давала сесть и даже как следует приподнять голову. Неплохо бы вылезти, прежде чем стрелять. Хотя условия здесь диктовала не она.
В машину заглядывал приятель Чиполлино с натянутым на голову чулком. Губы и нос у него сплющились, как у негра.
– Жива? – участливо спросил он.
Не ответив, Маша стала выбираться ногами вперед. Приятель Чиполлино тактично придержал ей подол, чтобы не задрался.
Снаружи «Линкольн» напоминал пивную жестянку, побывавшую под каблуком. Сжимая в кармане рукоятку пистолета, Маша облокотилась о багажник. Ноги подкашивались, с правой потерялась туфля, и трава холодила пятку. Она смотрела в чужое, затянутое чулком лицо, пытаясь угадать выражение глаз.
Под темным капроном блеснули зубы. Сорвав с головы чулок, убийца с улыбкой шагнул к Маше:
– Здравствуй, сестра!
Глава III РОДСТВЕННИЧКИ
Бывает, боксеру так дадут по черепу, что он соображает не лучше табуретки, хотя еще стоит на ногах. Это называется состояние грогги. Что-то похожее случилось и с Машей. Не понимая, что делает, она шагнула в раскрытые объятия к типу, который минуту назад ее убивал, и позволила себя расцеловать. Чмок в правую щеку, чмок в левую. У типа было курносое мальчишеское лицо, усыпанное веснушками. Маша сказала бы, что ему не больше пятнадцати.
– Ты как, сестра? Не ушиблась? – забеспокоился новый родственничек. Похоже, он ожидал ответных поцелуев.
Маша мотнула головой, и все в глазах побежало. Она села на зеленую траву, о которой мечтала в Москве.
Рефрижератор скрылся, как видно, сразу после аварии. Теперь на дороге стоял серый «Фольксваген Пассат». Уже на Машиных глазах рядом затормозил «жигуленок». Водитель вышел с мобильным телефоном в руке. Из «Фольксвагена» ему замахали рукой. Ясно, успокаивали. Сунув телефон в карман, водитель «жигуленка» поглазел на сплющенный «Линкольн», на живехонькую Машу, сел за руль и уехал.
Десятки машин проносились мимо. Многие, наверное, не замечали под откосом «Линкольн»; другие видели рядом с ним людей и «Фольксваген» на обочине – и считали, что их помощь не нужна.
У Маши забрезжила надежда: может быть, «брат» – никакой не убийца, а случайный свидетель? Настоящие-то убийцы были на рефрижераторе, они скрылись с места преступления. А люди в «Фольксвагене», увидев разбитую машину, остановились помочь. Чулок на голову – и бегом спасать пострадавших… Да, чулок портил всю картину. Или не портил? В жизни случаются такие необычайные и смешные совпадения, что нарочно не придумаешь. Скажем, ехали куда-нибудь веселиться, «брат», валяя дурака, напялил чулок, и вдруг видит, машина кувыркается под откос. Конечно, ему память отшибло, так и побежал в чулке… Объяснение было притянуто за уши, но согревало душу.
Между тем самозваный брат, нагнувшись, залез в «Линкольн», покопался и вынырнул с довольным видом, держа в руке Машину потерянную туфлю. На водителя он даже не взглянул. Машу потрясло, что вот человек думает о ее туфле, смотрит, колупает ногтем – грязь или, не дай бог, царапина? А другой здесь рядом умирает, склонив голову к проему разбитого окна, и последнее, что он видит в жизни, – эта туфля.
«Брат» заботливо надел туфлю ей на ногу и стал ковырять ломиком закрытый багажник. Чемодан, который он добыл после недолгой борьбы с замком, Маша видела впервые: большой, из толстой желтой кожи. Но по сравнению с тем, что случилось, это был пустяк, и она не стала раздумывать, откуда он и куда делся ее чемодан. Состояние грогги сменилось полным безразличием. Если бы «брат» сказал хоть одно угрожающее слово, Маша, скорее всего, открыла бы стрельбу. А так побрела за «братом» к шоссе, придерживая в кармане бьющий по ноге пистолет и хромая, чтобы казаться беспомощной.
Водитель «Фольксвагена» оказался таким же симпатичным и улыбчивым, как самозваный брат, разве что был постарше года на три. И также сказал ей: «Здравствуй, сестра!» Странные ребята, детдомовские, что ли? Маша еще цеплялась за надежду, что они спасители, а не убийцы.
Новый родственничек расцеловал ее тем же манером, что и брат-1, сначала в правую щеку, потом в левую. Маша повиновалась, как манекен, не отталкивая его, но и не отвечая. Это не понравилось брату-2. Удивленно подняв бровь, он посмотрел на брата-1. Тот молча показал на разбитый «Линкольн», мол, что ты хочешь от человека, который едва жив остался?
Привезла? – спросил брат-2.
Маша не ответила, и он опять уставился на брата-1.
Привезла, привезла, – ответил тот, – Ганс, дай человеку в себя прийти!
Похоже, брат-1 чувствовал ответственность за Машу, поскольку выковыривал ее из сплющенной машины, а может быть, и сидел в кабине рефрижератора-убийцы.
Ганс снисходительно кивнул – «даю», чуть подождал и протянул руку. Маша удивилась – мало ему чмоки в щечку? – но руку пожала.
