Муха и влюбленный призрак

карточку «Visa».

В любом банке мира по такой карточке можно получить деньги — разумеется, если они есть у тебя на счете. У Деда были.

Давным-давно в Америке Дед основал фирму «Ник Ален и К ». «К », то есть его компаньон, амери­канец, командовал цехом, который делал мелкие де­тали для самолетов. А Дед, продавая детальки, вербо­вал агентов на авиационных заводах и узнавал важ­ные технические секреты. Когда его арестовали за шпионаж, «К » стал единственным хозяином фирмы. Он еще долго не верил, что дружище Ник — не Ник и не Ален, а русский разведчик Николай Алентьев. Че­рез двадцать лет у ворот тюрьмы Деда встречал белый лимузин. Шофер отдал ему конверт с пластиковой карточкой и запиской. «Я тебя не простил, но что за­ работано, то заработано», — писал честный «К». Сколько денег на карточке, Дед не говорил, но, к примеру, джип для мамы выбрал не из дешевых.

И вот пластиковая карточка со всеми капиталами Деда оказалась в конверте рядом с тощей пачкой сто­рублевок. А вчера Дед записал в мамином кухонном блокноте, среди рецептов, цифровой код, без кото­ рого не снимешь деньги с карточки. Мама спросила, зачем, а он сказал: «Я старый, могу на улице свалить­ся с инфарктом».

Все стало ясно. Дед оставил Маше такую кучу де­нег, чтобы она не полезла в шкатулку раньше време­ ни. А пластиковую карточку в шкатулке оставил на случай, если погибнет в своей таинственной поездке.

Глава XVI

ТУТ-ТО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!

Риск для разведчика — такое же нормальное условие работы, как жар для пекаря. Булочку в холодной печи не испечешь и секретные сведе­ния без риска не добудешь. Но в этот раз Дед риско­вал без приказа! Когда у военного человека приказ, разве он станет шептать; «Маме не говори»? Нет, он отрежет: «У меня приказ! Вернусь завтра», — и ни од­на мама ничего ему не сделает. С приказами не спо­рят, о приказах не спрашивают. Приказы можно только выполнять.

Маша знала единственное по-настоящему риско­ванное дело, не связанное с разведкой: дело Джинсо­ вого. Правда, непонятно, зачем Деду куда-то улетать, если Джинсовый здесь, в Укрополе. Еще вчера он стрелял в Самосвалова. Но, может быть, Дед знает больше? Например, та же молочница Клава сболтнула ему, что видела незнакомца и синих джинсах у авиакассы. Или на след прей умника вышел Само­свал, а оставить город ему не на кого, вот он и попро­сил Деда помочь. Скорее всего, так и было.

Ох, Маша и разозлилась на Деда! Конспиратор! Ведь мог, мог шепнуть внучке два слова еще в ван­ной, когда перевязывал ей руку. А он темнил и даже деньги ей сунул в последний момент, зная, что Маша будет задавать неудобные вопросы.

Чтобы подсластить обиду, Маша грохнула остав­ленную Дедом пятисотку на самый большой торт, какой нашелся в кондитерской. Хотелось назло ему потратить все деньги на пустяки. Ни о чем другом она тогда не думала. Но пока несла по улице этот увесистый тортельник в прозрачной коробке, уты­канный грибами из безе, укропольские бабки под­сказали, что:

а) мать из дому — компания в дом;

б) и генерал уехал;

в) вся семья уезжает, уже и дом продают;

г) она его раньше спалит, с компанией-то. Со­всем без призору ребенок.

Палить дом ребенок не собирался, а за остальные пункты, от «а» до «в», мысленно поблагодарил бабулек. Ведь и вправду вся семья уезжает, и неплохо бы на прощание собрать друзей. Тем более что такой торт не съешь в одиночку и даже вдвоем с Наташкой.

Подходя к дому, Маша представляла, как будет шумно и весело. Как на дне рождения. Девчонки опять станут крутить бутылочку — чья очередь танце­вать с красивым двоечником Славкой Ворониным. Он балбес, зато похож на Гарика Поттера. Конечно, пока рот не раскроет. Значит, позвать Славку, Наташку — само собой, Настю Шушмжу, Лену Козыреву, обеих Марин... Стол заполнялся гостями, торта уже не хватало на всех, а главное. Маша поняла, что по-настоящему ей хочется видеть только Наташку, Петь­ку и Боинга. Остальных она любила не меньше, а не­которых больше (больше, чем Петьку, — это уж точ­но). Но им не расскажешь, что твой дедушка улетел неизвестно куда, занимается неизвестно чем и сам не уверен, что вернется. Рассказать можно только троим, а остальных она позовет потом, когда приедет Дед.

На лавочке у Машиного забора сидел пожарный молодой человек. Да, тот самый, который грозился закрыть школу, если из подвала не выбросят парты. Маша сразу его узнала, хотя сейчас пожарный был одет не в форму, а в футболку и джинсы.

В ДЖИНСЫ!

Ноги у Маши прилипли к земле. «Дурочка, иди мимо!» — пискнул внутренний голос. А молодой че­ловек поймал ее взгляд и стал привставать. Он отку­да-то знал Машу! Из оставленной в катакомбах за­писки, вот откуда. Маша сама написала: «Алентьева Мария, Билоштан Богдан и Соловьев Петр, восьми­классники Укропольской средней школы»... В ма­леньком городе это все равно, что самый точный ад­рес: не первый, так второй встречный подскажет, где ты живешь. Джинсовый нашел записку и решил уб­рать свидетелей!

Внутренний голос уже не лишал, а вопил, как ми­лицейская сирена: «БЕГИ!!!»

— Девочка, у вас квартирант не живет? — спросил молодой человек, и Маше сразу стало легко- легко.

Подумаешь, джинсы. У всех ген. джинсы. Главное, пожарный пришел не к ней, а к Билли Бонсу.

— Девочка! Ау! — нетерпению повторил молодой человек.

— Живет, — улыбнулась Маша. — Вы, наверное, в дом стучались, а он в сараюхе.

— Где? — Молодой человек оглянулся на гараж.

— Нет, это на огороде, за домом. Пойдемте. Маша проводила пожарного до угла. Он шел,

приотстав и дыша ей в затылок. Опять стало страш­но, и вместе со страхом вернулись подозрения. Одни только джинсы, конечно, ничего не доказывают. Но пожарный приказал очистить школьный подвал, из