— Нет, ты сильно в меня влюбился.
Взрыва не было. Ваха проверил номер на светящемся экранчике телефона и, хотя цифры были правильные, набрал снова. За окнами бального зала мелькали яркие кукольные фигурки. Глухо играла музыка; Вахе казалось, что сквозь нее слышны телефонные звонки на чердаке. Он все сделал правильно, не в первый же раз. Значит, взрыватель бракованный, надо было ставить два параллельно.
И тут грохнуло. Яркий свет разлился в небе, отражаясь от невидимых раньше низких облаков. Беспорядочно затрещали очереди, словно где-то поблизости отстреливался сонный, застигнутый врасплох блок-пост.
Бальный зал стоял, как раньше, только кукольные фигурки прилипли к окнам. А в небе под треск и хлопки вспыхивали разноцветные узоры.
— Салют! Не видел раньше? — прокричала Маша.
Ваха покачал головой.
— А ты сильно влюбился, — повторила она. — Спасти меня хотел… Ты забыл про свой телефон! По- моему, тебе ответили.
Ваха послушно поднес трубку к уху, хотя ответ, которого он ждал, должен был прогреметь на весь мир.
— …отключен или находится вне досягаемости… — говорил сухой женский голос.
— Там телефон не работает, — сказала Маша и протянула ему на ладони аккумулятор. — Партизан фигов, ты б хоть шапкой замел следы на крыше.
— Ты знала?! — задохнулся Ваха.
— Значит, твою мать не нарочно, а мою можно нарочно?! — Она швырнула аккумулятор ему в лицо, повернулась и пошла.
Ваха сел в снег. Лицо горело, как от пощечины. Сердце рвалось за Машей, но Ваха знал, что ему не будет прощения.
— Для тех, кто в танке, — бросила она через плечо. — Был американский президент Кеннеди. Его убил Освальд. Освальда убил Руби. Руби попал в тюрьму и там скоро умер… Открой свой телефон.
Ваха плохо понял, о чем она, но послушался. Отколупнул серую пластмассовую спинку, заглянул. Аккумулятор в его телефоне оказался маленький, не такой, как в первом. Свободное место было залеплено пластитом. Граммов двадцать там поместилось, это много, когда трубка лежит на груди у сердца.
— Аллах с тобой, беги, дитя гор, — сказал Маша. — И помни: тех, кому заказывают президентов, никогда не оставляют в живых.
Ваха встал и побежал в поле, прочь от шоссе с притаившимися машинами и от зала с веселящейся публикой. Ему не было места ни там, ни тут, он бежал посередине.
Многие после этого считали Машу дурой. Следователь даже взял с нее слово, что в следующий раз, увидев взрывное устройство, она не будет к нему прикасаться и сразу вызовет специалистов. Вряд ли он думал, что ей было приятно выковыривать из телефона аккумулятор, сидя над раскрытым чемоданом с взрывчаткой. Просто был обязан предупреждать о таких вещах и предупредил.
Разумеется, Маша понимала, что специалист сделал бы все правильнее и с меньшим риском. Она же совсем не разбиралась во взрывных устройствах. Но специалиста на чердаке не оказалось, а бомба могла взорваться в любую секунду. Пришлось рассуждать по-житейски: ясно, что бомба должна сработать от телефона, а телефон без аккумулятора не зазвонит…
Еще говорили, что нельзя было отпускать Ваху. Он же вернется в горы и будет взрывать машины, потому что не умеет ничего другого. А в машинах, между прочим, ездят живые люди.
Маша отвечала всем по-разному. Следователю, например, сказала, что боялась не справиться со страшным моджахедом. А Деду призналась, что ни о чем таком не думала, а просто Ваха хотел ее спасти, а она спасла его. Потому что на любовь не всегда можно ответить любовью, сердцу не прикажешь. Но отвечать на любовь неблагодарностью — просто подло.
