Дед лежал и думал, что до утра его точно не вызовут к следователю, потому что ночные допросы у нас запрещены. А утром его убьют. Нелепо: двадцать лет мечтать о России — и погибнуть, не прожив на свободе и месяца. Он был готов умереть за Родину, но умереть по недоразумению было обидно.
Дед не считал уголовников своими врагами. Его враги были умные, обученные в университетах и военных колледжах. Они умели стрелять из всего, что имеет прицел, убивать гитарной струной, почтовым конвертом и голыми руками. При этом они не любили стрелять и убивать, зная, что вовремя сказанное слово или колонка цифр на смятой бумажке бывают сильнее оружия. А уголовники — жалкие люди с гнилыми зубами и больными от тюремной баланды желудками. В их куцых мозгах не держалось больше одной мысли. Если им нравилась машина, они отнимали машину. Если им не нравился человек, они хватали нож. Никто не думал, что завтра придется отвечать за машину и за нож.
Драться с ними унизительно, как льву охотиться за мышами. Но еще хуже не драться, позволить этой шпане прикончить разведчика, а потом хвастаться: «Мы полковника завалили, он и не пикнул». Дед решил начать первым и гасить главаря. Было нетрудно узнать, кто командует уголовниками. Лучшим местом считается нижняя койка у окна, там он и лежит: средних лет, с виду несильный. Наверное, Синяк, о котором говорил Свиная Харя. Сам он и пальцем не пошевелит: даст команду своим громилам, и те навалятся на Деда. Нужно подобраться к нему раньше, когда принесут кашу и все встанут в очередь к окошку, А пока…
Дед повернулся на спину и приказал себе заснуть.
Он еще не знал, что в эту минуту над его тюрьмой пролетает самолет, в котором спешат на помощь полковник Вася и Муха. Через пять минут самолет приземлится, и Ухов, потративший на билет почти все свои деньги, будет яростно торговаться с таксистом. А потом просто вышвырнет его и угонит машину.
Они с Машей будут разыскивать в ночном городе следователя, который за два дня так и не вызвал подозреваемого на допрос. Его найдут под утро у речки, когда следователь, поплевав на червяка, только- только успеет забросить удочку. Страшно ругаясь, Ухов затолкает его в чужую машину и повезет освобождать Деда.
По пути за объявленной в розыск машиной погонится дорожный инспектор. Ухову будет некогда останавливаться и все объяснять, и он станет удирать, а погоня будет расти. В конце концов к воротам изолятора подлетит целая кавалькада из такси и трех милицейских машин с мигалками. Милиционеры сначала не узнают следователя в рыбацких сапогах и попытаются задержать его заодно с Уховым. А полковник Вася будет драться, пока кто-то из милиционеров не сделает предупредительный выстрел в воздух.
Дед ничего не знал об этом и удивился, когда и камере лязгнула дверь и контролер крикнул: — Генерал Алентьев, на выход! С вещами!
Глава XXI
«БИП» ОТ ПРЕЗИДЕНТА
Кабинет был побольше, чем у Темирханова, а стол — поменьше и похуже. Темирхановский — старинный, на львиных лапах, с золочеными украшениями, а здесь просто полированный ящик. За столом сидел человек, похожий на тысячи других, а на блестящей столешнице лежало его темное отражение. Из-за этого человек был похож на карточного короля. Он показался Маше совсем обычным, и все же это был президент России.
Дед тоже был обычный, разве что выбросил побывавший в тюрьме полотняный костюм и купил почти такой же новый. Маша не смогла заставить его надеть генеральскую форму.
И вот они разговаривали, только разговор получался однобокий. Президент спросит, Дед ответит, а ему самому вроде и не о чем спросить. Ведь все, о чем можно спросить президента, пишут в газетах. А о чем нельзя писать в газетах, то президент все равно не скажет.
Дед уже ответил, что на здоровье не жалуется, что иностранные языки не забыл, что в Москве стало чище и красивее и что американские тюрьмы попросторнее наших, а уголовники там и тут одинаковые.
— Николай Георгиевич, есть у вас просьбы, предложения, пожелания? — спросил президент.
— Есть просьба. В Курске ждет суда полковник в отставке Ухов. Он выручат меня из тюрьмы и нару шил полдюжины законов. Жертв и разрушений нет. А законы он всю жизнь нарушал и получал за это Ордена.
Президент сощурился:
— Это где же дают ордена за нарушения закона?
— У нас. А законы он за границей нарушал.
— А, разведчик, — улыбнулся президент. — Николай Георгиевич, а в Курске это было необходимо?
— Если бы он опоздал, то сейчас бы я с вами не разговаривал, — ответил Дед.
— Мне докладывали об этом случае. Только не всё, как я теперь вижу. — Президент нажал кнопку на столе и, не повышая голоса, сказал: — Полковник Ухов…
— Василий Палыч, — подсказал Дед.
— Василий Павлович. Задержан в Курске… — Президент поднял глаза на Деда. — Что он там натворил?
— Сопротивление милиции, угон машины. В таком вот духе.
— Составьте письмо, что Ухов действовал по моему приказу, — сказал невидимому слушателю президент и отпустил кнопку. — Николай Георгиевич, а вам лично я могу помочь?
— Молодость мне вы не вернете, а все, что нужно старику, у меня есть. «Генерала» вот дали. Не ожидал, честно говоря.
— Нельзя забывать своих героев, — назидательно сказал президент, как будто Дед сам забыл себя в тюрьме на двадцать лет. — А то что же получается?! Про какого-нибудь предателя пишут во всех газетах, а человека, который верен присяге, как будто и нет! Надо бороться с этим явлением. Будем создавать положительные примеры. Перебирайтесь в Москву, пишите книгу. Дадим вам хорошую журналистку — она поможет…
Президент еще немного поговорил про то, как из Деда будут создавать положительный пример. Про него снимут фильм. Он будет учить в Академии молодых разведчиков. И еще что-то.
Дед благодарил, но было заметно, что этот разговор ему в тягость. И вдруг он сказал:
— У меня было время подумать, чем заняться на свободе. Первые десять лет в тюрьме я надеялся, что меня обменяют на какого-нибудь засыпавшегося в Москве шпиона. Тогда я мог бы служить в разведуправлении на штабной работе. Следующие десять лет я надеялся на то, что мы больше не противники с американцами. Думал, вдруг меня выпустят просто так, и я пойду преподавать в Академию разведки. А теперь я понимаю, что мои знания никому особенно не нужны. Сейчас разведка работает не так, как в мое время. Ведь я даже компьютера толком не знаю. Мне ничего этого не нужно, особенно воспоминания писать. Мне бы забыть эти двадцать лет, а не вспоминать. Но если вы приказываете…
— Приказывать я не в праве, — покачал головой президент. — Вы и так уже отслужили все мыслимые сроки. Но я прошу вас, генерал. Ваш опыт нужен молодым офицерам.
— Слушаюсь. — Дед встал. — Разрешите идти?
— Идите.
Маша тоже вскочила, но президент остановил ее взглядом.
— Береги дедушку, — он протянул ей визитную карточку. — Это мой прямой телефон здесь, в Кремле. Если у дедушки или у тебя появятся действительно важные проблемы, которые невозможно решить без меня…
— Поняла, — ответила Маша, — зря звонить не буду.
А президент нажал пальцем ей на кончик носа и сказал как маленький:
— Бип!
