паспорта, сканируем важные странички и храним в компьютере. Подозрительных проверяем по милицейской картотеке. Но этим занимаются другие, а у меня с клиентом полное доверие. Назвался Жорой — зову Жорой и фамилии не спрашиваю.
— Звоните в агентство, — потребовал Дед, подавая сыщику телефонную трубку. — Место работы вы у клиентов спрашиваете?
— Если бы он платил со счета своей фирмы, тогда — конечно. А он же наличными внес в кассу… Долларами, — вспомнил Зайцев. — Вообще у нас только рубли принимают, а он упросил кассиршу, мол, тороплюсь.
— Тогда и кассирше позвоните, — подсказал Дед. — Если она еще не сдала эти доллары, пускай аккуратненько, за краешки, положит их в конверт.
Сыщик задумался:
— А можно ваши документы посмотреть? Дед показал удостоверение.
— Почему вы этим занимаетесь, товарищ генерал? — спросил Зайцев. — Вас лично обворовал и, или?..
— Или, — подтвердил Дед. — Кажется мне, Александр Никитич, что здесь торчат знакомые копыта…
Дело приобретало слишком серьезный оборот, чтобы не рассказать об этом Сергейчику. Пока сыщик звонил, Дед ушел в спальню, где страдал полковник.
Не прошло и минуты, как оттуда послышался негодующий крик тети Иры. Маша и Кэт (они оставались с Зайцевым) выглянули из-за двери. Чуть не придавив их, мимо промчался Сергейчик. Тетя Ира летела за ним, крича:
— Выплюнь сейчас же!
— М-м, — промычал в ответ полковник, скрываясь на кухне.
В мойку с шумом ударила вода из крана. Тетя Ира остановилась и безнадежно махнула рукой:
— Запил…
Отстав от супругов, из спальни вышел Дед.
— Так и знайте, Николай Георгиевич, я вам этого не прощу! — обернулась к нему тетя Ира. — Как я теперь понимаю Марго! Вы не можете жить спокойно. Вы просто опасны!
— Мы разведчики, Ира. — Дед подошел и взял ее под руку. Тетя Ира заплакала, уронив голову ему на грудь.
И тут из кухни показался Сергейчик. Щеки у него порозовели, глаза метали молнии. Полковник выглядел как Емеля-дурачок после купания в молоке и в кипятке.
— Поеду потрогаю за хобот этого Жору, — объявил
Сергейчик, разминая больную руку. Минуту назад она висела плетью.
— Если тебя убьют, домой можешь не приходить! — вытирая слезы, сказала тетя Ира. — Поешь хоть, идол! Смотри, какой тощий!
— Некогда, — отказался Сергейчик. — Николай Георгиевич, у меня разбился мобильник, дайте ваш.
Дед развел руками:
— По моему номеру должны звонить наблюдатели. Свою трубку отдал полковнику Зайцев:
— Насколько догадываюсь, мобильник вам разбил я…
— Нет, я сам. Когда выбирался из того дома, выронил и наступил в потемках, — объяснил Сергейчик.
— Тогда пускай это будет мой подарок. Зарядное устройство привезу потом.
— Ты что, майор, за битую морду платишь? — обиделся Сергейчик.
— За то, что ты человек, полковник, — тоже на 'ты' ответил Зайцев.
Сергейчик растрогался, снял со стены кривой кинжал в блестящих медных ножнах и стал дарить Зайцеву:
— Из Каира. Не старинный, но стать хорошая.
Сыщик отказывался, полковник настаивал. Ритуал получился такой долгий, что тетя Ира успела сделать стопку бутербродов и сунуть их в карман мужу.
— Дед, чего Сергейчик наглотался? — тихо спросила Маша.
— Допинга. Такие таблетки дают войсковым разведчикам в поиск. Он теперь сутки не будет спать, а потом… — Дед сделал движение, как будто выжимал лимон.
Зайцев наконец согласился принять кинжал, и они с полковником приступили к изъявлению взаимных благодарностей. После чего Сергейчик умчался под тети-Ирины стенания и лай Эдика. Двигался он необыкновенно быстро.
Глава XXXIII
РЕБЕНОК ИГРАЕТ
За пустырем, метрах в двухстах от заброшенного дома, У возвышалась пыльная 'стекляшка' заочного института связи. По случаю субботы во всем пятиэтажном здании хозяйничали двое бездельников с дубинками, пистолетами и всем прочим, что полагается охранникам. Добросовестность в комплект не входила.
Бездельники забрались в приемную. Один, лежа на диване для посетителей, смотрел телевизор, а другой раскладывал компьютерный пасьянс. Они не сдвинутся с мест до вечера, пока не придет смена.
Если бы бездельники как следует исполняли свои обязанности, они могли бы сыграть важнейшую роль в нашей повести. Но чего не было, того не было, поэтому забудем о них.
А между тем в преподавательской на пятом этаже сидели двое. Цилиндрический замок в дверях института (их еще называют 'английскими') они открыли за полторы минуты с помощью жевательной резинки и пилки для ногтей. Язычок еще одного отжали пластиковой телефонной карточкой секунд за десять.
Очутись здесь Зайцев, он легко узнал бы обоих. Портрет вора по кличке Тантель на листовках 'Их разыскивает милиция' примелькался ему за годы службы. А белокурого 'пупсика', 'ангелочка', 'красавчика' сыщик разыскивал последние два дня.
Тантель смотрел в новенький бинокль, купленный после бегства из заброшенного дома. По пустырю вот уже второй час бродил человек в армейской куртке, время от времени подзывая бегающую кругами овчарку.
Нехороший мальчик скучал. От нечего делать он вытер шторой пыль со своих новеньких кроссовок. Пошарил по столам, нашел губную помаду и стал писать на мониторе компьютера.
— Почерк оставлять нельзя, — оторвавшись от бинокля, заметил Тантель.
— Знаю. — Нехороший мальчик широким движением смахнул монитор со стола. Трубка не разбилась. Пришлось добавить по стеклу попавшимся под руку канцелярским дыроколом, и тогда трубка взорвалась, разлетевшись в пыль.
Тантель даже не обернулся. Пусть играет, охранники далеко.
— Ходит? — спросил Нехороший мальчик.
— Ходит.
— Слышь, Тантель, может, он просто так гуляет?
— Ты что, не знаешь, сколько он гуляет? Ну, проверь. Мальчишка достал из школьного рюкзака тетрадку по арифметике и нашел нужную запись:
Если бы его попросили умножить восемь на восемьсот пятнадцать, он бы не смог, потому что бросил школу после первого класса. Рюкзак и тетрадка были воровской маскировкой, рассчитанной на невнимательного человека. А запись означала: '5
