отзывался о нем:»Друг справедливости! жрец милосердия!»То вдруг облаял потом, – Верь, чему хочешь! Мы в нем не заметилиПодлости явной: в игре он платил.Муза! воспой же его добродетели!Вспомни, он набожен был;Вспомни, он руку свою тороватуюВечно раскрытой держал,Даже Жуковскому что-то на статуюПо доброте своей дал!Счастье, однако, на свете непрочно –Хуже да хуже с годами дела.Сил ему много отпущено, точно;Да красота изменять начала.Он уж купил три таинственных банки:Это – для губ, для лица и бровей,Учетверил благородство осанкиИ величавость походки своей;Ходит по Невскому с палкой, с лорнетомСорокалетний герой.Ходит зимою, весною и летом,Ходит и думает: «Черт же с тобой,Город проклятый! Я строен, как тополь,Счастье найду по другим городам!»И, рассердись, покидает Петрополь…Может быть, ведомо вам,Что за границей местами есть воды,Где собирается множество дам –Милых поклонниц свободы,Дам и отчасти девиц,Ежели дам, то в замужстве несчастных;Разного возраста лиц,Но одинаково страстных, –Словом, таких, у которых талантЖалкою славой прославиться в светеИ за которых Жорж СандПеред мыслителем русским в ответе.Что привлекает их в город такой,Славный не столько водами,Сколько азартной игройИ… но вы знаете сами…Трудно решить. Говорят,Годы терпенья и плена,Тяжких обид и досадВдруг выкупает измена;Ежели так, то целительность водНе подлежит никакому сомненью.Бурно их жизнь там идет,Вся отдана наслажденью,Оригинален наряд, –Дома одеты, а в людиПолураздеться спешат:Голые спины и голые груди!(Впрочем, не к каждой из дамЭти идут укоризны:Так, например, только лечатся тамСкромные дочери нашей отчизны…)Наш благородный геройТам свои сети раскинул,Там он блистал еще годик-другой,Но и оттудова сгинул.Лет через восемь потомОн воротился в Петрополь,Всё еще строен, как тополь,Но уже несколько хром,То есть не хром, а немножкоСтала шалить его левая ножка –Вовсе не гнулась! ШагалЕю он словно поленом,То вдруг внезапно болталВ воздухе правым коленом.Белый платочек в руке,Грусть на челе горделивом,Волосы с бурым отливом –И ни кровинки в щеке! Плохо!..А вкусы так пошлы и груоы,Дай им красавчика, кровь с молоком…Волк, у которого выпали зубы,Бешено взвыл; огляделся кругомДа и решился… Трудами питатьсяНет ни уменья, ни сил,В бедности гнусной открыто признатьсяПеред друзьями, которых кормил,И удалиться с роскошного пира –Нет! добровольно геройСанктпетербургского модного мираНе достигает развязки такой.Молод – так дело женитьбой поправит,Стар – так игорный притон заведет,Вексель фальшивый составит,В легкую службу пойдет,Славная служба! Наш старый красавецЧуть не пошел было этой тропой,Да не годился… Вот этот мерзавец!Под руку с дочерью! Весь завитой,Кольца, лорнетка, цепочка вдоль груди…Плюньте в лицо ему, честные люди!Или уйдите хоть прочь! Легче простить за поджог, за покражу –Это отец, развращающий дочьИ выводящий ее на продажу!..»Знаем мы, знаем – да дела нам нет,Очень горяч ты, любезный поэт!»Музыка вроде шарманкиОднообразно гудит,Сонно поют испитые цыганки,Глупый цыган каблуками стучит.Около русой НаташиПять молодых усачейПьют за здоровье папаши.Кажется, весело ей.Смотрит спокойно, наивно смеется.Пусть же смеется всегда!Пусть никогда не проснется!Если ж проснется, что будет тогда?Нож ли ухватит, застонет ли тяжкоИ упадет без дыханья, бедняжка,Сломлена ужасом, горем, стыдом?Кто ее знает! Не дай только божеБыть никому в ее коже, –Звать обнищалого фата отцом!
ПЛАЧ ДЕТЕЙ
Равнодушно слушая проклятьяВ битве с жизнью гибнущих людей,Из-за них вы слышите ли, братья,Тихий плач и жалобы детей? «В золотую пору малолетстваВсё живое – счастливо живет,Не трудясь, с ликующего детстваДань забав и радости берет.Только нам гулять не довелосяПо полям, по нивам золотым:Целый день на фабриках колесаМы вертим – вертим – вертим!Колесо чугунное вертится,И гудит, и ветром обдает,Голова пылает и кружится,Сердце бьется, всё кругом идет:Красный нос безжалостной старухи,Что за нами смотрит сквозь очки,По стенам гуляющие мухи,Стены, окна, двери, потолки,Всё и все! Впадая в исступленье,Начинаем громко мы кричать:…Погоди, ужасное круженье!Дай нам память слабую собрать! Бесполезно плакать и молиться –Колесо не слышит, не щадит:Хоть умри – проклятое вертится,Хоть умри – гудит – гудит – гудит!Где уж нам, измученным в неволе,Ликовать, резвиться и скакать!Если б нас теперь пустили в поле,Мы в траву попадали бы – спать.Нам домой скорей бы воротиться…Но за чем идем мы и туда?..Сладко нам и дома не забыться:Встретит нас забота и нужда! Там, припав усталой головоюК груди бледной матери своей,Зарыдав над ней и над собою,Разорвем на части сердце ей…»
НА ВОЛГЕ
(Детство Валежникова)
1Не торопись, мой верный пес! Зачем на грудь ко мне скакать?Еще успеем мы стрелять.Ты удивлен, что я приросНа Волге: целый час стоюНедвижно, хмурюсь и молчу.Я вспомнил молодость моюИ весь отдаться ей хочуЗдесь на свободе. Я похожНа нищего: вот бедный дом,Тут, может, подали бы грош.Но вот другой – богаче: в немАвось побольше подадут.И нищий мимо; между темВ богатом доме дворник-плутНе наделил его ничем.Вот дом еще пышней, но тамЧуть не прогнали по шеям!И, как нарочно, всё селоПрошел – нигде не повезло!Пуста, хоть выверни суму.Тогда вернулся он назадК убогой хижине – и рад,Что корку бросили ему;Бедняк ее, как робкий пес,Подальше от людей унесИ гложет… Рано пренебрегЯ тем, что было под рукой,И чуть не детскою ногойСтупил за отческий порог,Меня старались удержатьМои друзья, молила мать,Мне лепетал любимый лес:Верь, нет милей родных небес!Нигде не дышится вольнейРодных лугов, родных попей,И той же песенкою полнБыл говор этих милых волн.Но я не верил ничему.Нет, – говорил я жизни той, –Ничем не купленный покойПротивен сердцу моему…Быть может, недостало сил,Или мой труд не нужен был,Но жизнь напрасно я убил,И то, о чем дерзал мечтать,Теперь мне стыдно вспоминать!Все силы сердца моегоИстратив в медленной борьбе,Не допросившись ничегоОт жизни ближним и себе,Стучусь я робко у дверейУбогой юности моей:– О юность бедная моя!Прости меня, смирился я!Не помяни мне дерзких грез,С какими, бросив край родной,Я издевался над тобой!Не помяни мне глупых слез,Какими плакал я не раз,Твоим покоем тяготясь!Но благодушно что- нибудь,На чем бы сердцем отдохнутьЯ мог, пошли мне! Я устал,В себя я веру потерял,И только память детских днейНе тяготит души моей… 2Я рос, как многие, в глуши,У берегов большой реки,Где лишь кричали кулики,Шумели глухо камыши,Рядами стаи белых птиц,Как изваяния гробниц,Сидели важно на песке;Виднелись горы вдалеке,И синий бесконечный лесСкрывал ту сторону небес,Куда, дневной окончив путь,Уходит солнце отдохнуть.Я страха смолоду не знал,Считал я братьями людей,И даже скоро пересталБояться леших и чертей.Однажды няня говорит:»Не бегай ночью – волк сидитЗа нашей
