Красота полезна уже сама по себе, потому что она — красота. Тут я согласен.
…И она видела оленей, лис — ярких, словно язычки пламени; видела волков — Охотник сказал, что они еще покажут собакам Валинора. И отцом их был Черный Волк — бессмертный волк, волк говорящий. И они ехали по земле: она — на Белом Тигре, он — на Черном Волке. И не хотелось им расставаться — они творили Красоту. Охотник сотворил птиц для ее лесов и разноцветных насекомых — для трав и цветов; зверей полевых и лесных, и гадов ползучих; и рыб для озер, прудов и рек. Все имело свое место, все зависели друг от друга, и все прочнее Живая Красота связывала Охотника и Весенний Лист.
И случилось так: в ночи они увидели что-то непонятное, тревожное ипрекрасное.Две гибкие крылатые тени парили беззвучно в небе, кружась в лучах луны. Это был танец — медленный, колдовской, и они стояли, завороженные, не смея и не желая пошевелиться, и странная глуховатая музыка звучала в их сердцах.
— Что это? Кто это? — изумленным шепотом спросила Весенний Лист, глядя огромными глазами в лицо Охотнику.
— Не знаю… Это не мое. Оромэ тоже такого не создать…
А, собственно, почему? Потому, что все красивое и новое — только от Мелькора? Или потому, что противники Мелькора — бездари и негодяи именно потому, что они противники Мелькора?
…И они переглянулись, пораженные внезапной мыслью: «Неужели Враг?» Но разве он может создавать, тем более — такое? И Отцы Зверей помчались на северо-восток, унося своих седоков в страшные владения Врага.
Как раз именно в этом месте Борондир и указал мне в эльфийской хронике «Квэнта Сильмариллион» на ту фразу, где говорится о совращенных Врагом майяр, кроме Саурона и Валараукар. Вот, значит, какие они были. Добрые, наивные дети. Познавшие правоту и величие Мелькора.
И, конечно, поплатившиеся потом. Или я — не я.
…Золотоокий спал, но сон его был не совсем сном. Ибо казалось ему, что он в Арде — везде и повсюду одновременно: в Валиноре и в Сирых Землях; и видит и слышит все, что творится. Он видел все — но ничего не мог. Не мог крикнуть, что звезды —
А потом он увидел над собой прекрасное лицо Айо. Он знал, что это — сон. Но Айо мог входить в любые сны, и сейчас он выводил из сна Золотоокого.
— Все, что ты видел, — истина, — тихо говорил Айо. — Истина и то, что Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Иначе они потеряют власть. Просто.
Золотоокий молчал. Терять веру всегда тяжко. Наконец он поднял голову.
— Я не могу больше, — с болью проговорил он. — Надо уходить.
— К Врагу?
— Нет. Просто уходить. Не «к кому» — «откуда».
— Тебя не отпустят.
— Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться…
— Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я… Как же отпустить тебя одного — такого, — грустно улыбнулся Айо.
Книга эта весьма противоречива. К примеру, говорится, что Валар создали себе послушные орудия. Но если майяр имеют свободу воли, то они уже не орудия. Орудие не может усомниться в правоте своего хозяина, тем более уйти от него. Стало быть, создавали Айнур вовсе не орудия, а помощников себе.
Были ли то чары Айо, или действительно Манвэ и Варда больше не желали видеть Золотоокого здесь, но его отпустили. Правда, он уходил под предлогом встречи эльфов, и ему было строго приказано с ними вернуться. Ирмо же легко отпустил Айо, и друзья ушли вместе.
ЭКУИР О НЭН ЭКУИ — ПРОБУЖДЕНИЕ У ВОД КУИВИЭНЕН
…Они выходили из озера Куивиэнен — слабые, беспомощные, испуганные, совсем нагие. А земля эта не была раем Валинора. И они дрожали от холодного ветра и жались друг к другу, боясь всего, боясь этого огромного чудовищного подарка Эру, что упал в их слабые, неподготовленные к этому руки, — боясь Эндорэ. Ночь рождения была безлунной, непроглядной, и в темноте таился страх. И только там, вверху, светилось что-то доброе и красивое, и один из эльфов протянул вверх руки, словно просил о помощи, и позвал:
— Эле!
Эльфы — слабые? Нет, я понимаю, новорожденный — что эльф, что человек — конечно, слаб. Но Перворожденные — не новорожденные. Это все равно как если бы взрослый пробудился ото сна. И владение телом, и речь были даны им изначально! И что бы там ни говорил Борондир, мои предки видели их своими глазами, говорили с ними, слышали их предания — почему я должен думать о них так, как написано в этой Книге?
Почему?
Это ведь не повести о том, чего никто не мог видеть, не сказания о том, что не дано нам понять до конца, а просто память поколений. И если Борондир верит в память своих предшественников, то почему я-то должен от памяти своих предков отрекаться?
Эльфы — слабы… И это существа, которые во много раз выносливее и сильнее людей, которые не болеют, не умирают от ран, смертельных для человека, которые могут подолгу не есть и не пить… Странная слабость.
…Тот, кто пришел к ним первым, откликнувшись на их зов, носил черные одежды, и те, что ушли с ним, стали Эльфами Тьмы, хотя им было дано ощутить и познать радость Света раньше всех своих собратьев. Ибо было им дано — видеть.
Тот, кто пришел к ним вторым, был огромен, громогласен и блистают, и многие эльфы в ужасе бежали от него в ночь, и ужас сделал из них орков. Те же, кто ушел с ним из Средиземья, стали Эльфами Света, хотя и не знали Света истинного.
Те, кто пришли к ним третьими, были очень похожи на них, но гораздо мудрее. И эльфы, слушавшие песни Золотоокого и видевшие наваждения Айо, полюбили Средиземье и остались здесь навсегда. Они разделились на разные племена, и по-разному говорили они, но в Валиноре их звали Авари, Ослушники.
Вообще-то я неплохо знаю квэнья и синдарин — настолько, чтобы понимать смысл прозвания «Авари». «Аборо» означает — отказаться, оставаться, в противоположность «аута» — идти. Так что Авари — те, кто остался, а вовсе не те, кто ослушался.
Вольно же они обращаются со словами. «Мелькор», по их мнению, происходит от «мель» и «кор», причем «кор» по-эльфийски означает «круг», а вовсе не «мир». Я, как-никак, в университете именно языки и историю изучал, пренебрегая философией. А зря. Со словами-то я разберусь, а вот спорить мне трудновато.
Так Золотоокий нарушил приказ Короля Мира, ибо остался в Средиземье. Так остался в Средиземье Айо. Так не вернулся Охотник, ибо хотел он творить. Так не вернулась Весенний Лист, ибо остался в Средиземье Охотник. А Оссе не покидал Средиземье никогда.
Бродил по земле Золотоокий, и эльфы чтили его и любили его песни, хотя и не все понимали. Пел он и о Валиноре, и о Творении, и о Светильниках, но если бы все это слышал Король Мира, то вряд ли Золотоокий сумел бы спеть потом хоть одну песню. И только Эльфы Тьмы, что жили на севере, понимали его так, как он сам понимал себя. Потому любил он бывать среди них, но тайно — он боялся мощи и величия Мелькора.
…Так и зародились у эльфов Средиземья предания о добрых богах, что жили среди них и учили их Красоте…
НЕТ У ЭЛЬФОВ БОГОВ, БОРОНДИР, НЕТ! И слова такого нет! И у Авари нет, даже если к ним и приходили эти майяр. Оно и в нашем-то языке заимствовано из какого-то эриадорского наречия. И здесь оно — чужое. То самое, заимствованное.
Чем дальше я читаю, тем сильнее я уверен в том, что эта Книга все же ведет свое происхождение из Второй Эпохи. Эта страстность повествования скрывает отчаяние и безнадежность писавшего. А в обликах Валар, думаю, современники узнавали королей и других владык Нуменора, забывших о том, кем они должны были стать для всего Средиземья.
