их души? И Тэлери не стремятся возвратиться в Смертные Земли. Только Нолдор были так похожи на — тех… Правда, поначалу они сторонились его, опасливо косясь на тяжелые железные наручники, навечно оставшиеся на его запястьях — как клеймо, как знак, как напоминание: он нарушил волю Единого. Потом привыкли и к этому…
Ничего не осталось от творений его учеников. Ни книг с мудрыми и добрыми сказками, которые так любили их дети… Кто знает, может, и детям Эльдар они понравились бы… Ничего. Книги сгорели в том пожаре, что так легко, играючи охватил и уничтожил деревянный город без крепостных стен.
Ничего.
Только письмена, созданные Феанаро, старшим сыном Финве и той, что некогда звалась Таили, напоминали те, сгоревшие…
Таили. Она помнила, наверное, совсем немного. И вряд ли осознавала эту память. Может забыть разум, но рука будет помнить. Но и этого было достаточно, чтобы память, хотя бы такая, перешла по наследству ее сыну…
Она была искусной вышивальщицей. И странные узоры ее вышивки так напоминали письмена ее народа — но в них не было смысла. Казалось, она мучительно пытается вспомнить — но лишь узор, только узор возникал под ее рукой — не повесть.
Хотя бы так.
Мелькор видел в Эльдар братьев тех, кто были с ним.
Та же пытливость, то же нетерпение, та же жажда творить и открывать. И надежда возродилась в нем.
Много открывал Черный Вала эльфам такого, что не было ведомо прочим Валар; он был учителем внимательным и терпеливым. Он не спешил, ибо знания Тьмы подобны клинку, что ранит неосторожного, обращаясь против него.
Ну, здесь нет расхождений — ведь говорили, что Валар не все до поры открывали эльфам, ибо они еще не готовы были принять эти знания и верно ими воспользоваться. Что же, пагуба преждевременного знания признается и ими — но опять же разница: если у нас говорится именно о преждевременном знании, то они считают пороком то, что от кого-то вообще скрываются какие-либо знания. Честно говоря, теперь мне трудно судить, кто прав. Но скажу одно — как бы то ни было, все обернулось в конце концов ко славе Единого. Не получи Нолдор запретные знания, не вернись они в Эндор, не было бы встречи людей и Старшего народа. Не было бы нашей истории… Но была бы другая. Какая? Не знаю. Да и не задумываюсь. Мне дорога та, которая есть.
И многим опасными и странными казались речи Мелькора, но до времени молчали эльфы.
И пришло время — начал Черный Вала рассказывать Нолдор о Средиземье. И так говорил он:
— Вы — рабы… или дети, если так угодно вам; дети, которым приказали довольствоваться игрушками и не пытаться ни уйти слишком далеко, ни узнать слишком много. Вы говорите, что счастливы под властью Валар: возможно; но преступите пределы, положенные ими, — и познаете всю жестокость сердец их. Смотрите же: и искусство ваше, и сама красота ваша служат лишь для украшения владений их. Не любовь движет ими, но жажда обладания и своекорыстие: проверьте сами! Потребуйте то, что даровано вам Илуватаром, то, что ваше по праву: весь этот мир, полный тайн, что предстоит вам разгадать и познать. И плоть этого мира станет плотью творений ваших, которым недостанет места в этих игрушечных садах, отделенных от мира безбрежным морем, отгороженных от него стеной гор…
Нолдор внимали словам Мелькора, и многим по сердцу было то, что говорил он. И, видя это, рассказал им Вала о Смертных Людях — Атани.
— Старшими братьями и учителями станете вы им, — говорил он, — и вместе сможете вы сделать Покинутые Земли не менее, а быть может, и более прекрасными, чем Аман.
Дивились эльфы речам Черного Валы, ибо об Атани ничего не говорили им Валар: в то время, когда Илуватар дал Айнур видение Арды, узнали они и о тех, что вслед за эльфами должны были прийти в Средиземье. Но эльфы были схожи с Айнур и понятны им. Люди же, странные и свободные, Смертные — и по смерти уходящие на неведомые пути, были иными, и в душах Великих не было любви к ним — лишь смутное опасение. Потому и решили Валар, что должно Перворожденным пребывать в Валиноре, под рукой Великих; до Людей же не было им дела.
Немногое поняли Нолдор из рассказа Мелькора; а то, что поняли, истолковали они по-своему. И решили они, что Атани хотят захватить земли, которыми назначено владеть эльфам; Манвэ же держит Элдар в Валиноре как пленников, ибо легче Валар подчинить своей воле народ слабый и смертный. С тех пор никогда не было приязни меж эльфами и Людьми; и позже стали говорить эльфы, что более, чем с прочими Валар, с Мелькором Морготом, Черным Врагом, схожи Люди. Лишь один, кажется, понимал все: Финарато, старший сын Арафинве; только он ирасспрашивал Черного Валу об Атани…
Ого! Чего угодно мог ожидать, но чтобы приверженцы Тьмы почитали самого светлого среди эльдар — это удивительно для меня. Но скорее всего почитают его не за то, что мы. А за что? Любопытно. Вообще, эти незначительные вроде бы несовпадения на самом деле таят в себе куда больше — целое мировоззрение, которое выросло из того же корня, что и наше, но как же далеко ушло!
Стало быть, Финрод узнал о людях куда раньше, чем встретился с ними. Может, он не случайно наткнулся на них, может, он искал их? Может, хотел уберечь их от зла Моргота? Ведь даже если бы все было именно так, как рассказывается здесь, даже если и вправду было
…В то время новая мысль пришла Феанаро, старшему сыну Финве. Он был мудр и искусен, он был невероятно горд, потому только самого Ауле и признавал он учителем своим, хотя многие знания дал ему Махтан, отец его супруги Нэрданэл.
Он слышал о том, как Артано, покинувший своего учителя, некогда создал камни, в которых был заключен живой огонь.
Он слышал как-то раз и рассказ Черного Валы о некоем мастере, который хотел заключить в камень свет. Странным было лицо помилованного мятежника, когда рассказывал он эту повесть. Мелькор не называл имен. Просто — рассказывал. Феанаро понял, о ком говорит он. Черный Вала не был приятен ему, и мало он слушал его, когда тот приходил к Нолдор. Но этот рассказ запал ему в душу.
В тайне от всех начал Феанаро труды свои. И работал он быстрее и с большей страстью, чем когда- либо. И для создания камней своих взял он частицу той не-Тьмы, что источали Деревья Валинора, и заключил ее в кристаллы.
Так созданы были три эльфийских камня, гордость и проклятие Нолдор; и Сильмариллы было имя им.
С изумлением и восхищением смотрел народ земли Аман на творение рук Феанаро. И Варда благословила их; и так сказала она:
— Отныне не смеет коснуться их ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит злобу, ни смертный человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется их.
И было предсказано в тот час, что и стихии Арды — земля, море и воздух — связаны с судьбой этих камней.
И прикипело сердце Феанаро к творению рук его, и Звездная Королева милостиво позволила роду Финве владеть этими камнями.
— Ибо, — сказала она, — род Финве есть род избранных, и над потомками его простирают Валар милость свою. Великое деяние совершил в прежние времена Финве, Король Нолдор; и велика будет награда его и сынов его. Да станут ныне Камни Света знаком избранного рода!
И, низко поклонившись Варде, принял Феанаро Сильмариллы из рук ее. С тех пор он стал считать себя властителем Нолдор, мудрейшим, избранником. Гордо и надменно смотрел он на прочих Нолдор, и, хотя мудрость, талант и красота его привлекали, не было любви к нему в сердцах эльфов; не все хотели подчиняться ему.
Ябы так не сказал. Любили они его, ой как любили, пусть эта любовь и была сродни безумию, иначе вряд ли пошли бы за ним, да еще после всего, что он натворил, да после слов Валар…
А насчет избранности рода Финве — не понимаю, в чем, собственно, его избранность. Верховным королем в Валиноре Финве не поставили — им был Ингве. Верховным королем Нолдор он так и так был. Род
