почему, однако в это время вернулись девочки.
Хотя Сигрид смотрела в стакан с желтой жидкостью, Тенгвальд заметил, что у нее выгнулись брови. Наконец она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза.
— Что ж, ходить вокруг да около не стоит, не правда ли? — Сигрид уныло улыбнулась, и он волей- неволей ответил на ее улыбку.
— Не вижу причин.
Она кивнула.
— Согласна. Вы правы, мы люди взрослые.
Сигрид умолкла, сделала глоток, и ее влажная нижняя губа блеснула в полумраке.
Интересно, изменил ли лимонад вкус ее губ? — мельком подумал Тенгвальд. Он заморгал и заставил себя выкинуть эту мысль из головы.
Сигрид тяжело вздохнула, словно собиралась отправиться в долгое и нелегкое путешествие.
— Я действительно хочу рассказать почему, — сбивчиво начала она. — Почему эта… вещь пугает меня. — Она сделала паузу и облизала губы.
Тенгвальд обратил внимание на то, с каким трудом ей дались последние слова. Предмет беседы явно не доставлял ей удовольствия.
Ему и самому было неловко. Однако он был уверен, что эта беседа необходима.
— Вы должны меня понять… — Она снова уставилась в стакан. — Туресунн — очень маленький городок. Там нет ничего интересного. Я хотела уехать… хотела увидеть мир, я думала об этом с тех пор, как себя помню.
Голос Сигрид звучал словно издалека. Тенгвальд не сводил глаз с ее профиля.
— Моя мать умерла, когда я была маленькой, — продолжила она. — В результате дурацкого несчастного случая. Полезла на стремянку, чтобы сменить перегоревшую лампочку, поскользнулась, упала и сильно ударилась затылком о кафельный пол…
Обратив внимание на бесстрастный тон Сигрид, Тенгвальд пристально вгляделся в ее лицо.
— В это время мы с отцом ездили за продуктами. — Она снова тяжело вздохнула. — Без нас на бензоколонку пришел человек, который хотел заправить машину. У дверей никого не было, поэтому он пошел на поиски. И, к несчастью для себя, обнаружил тело моей матери.
У Тенгвальда сжалось сердце от сочувствия. И все же его настораживало, что Сигрид говорит о случившемся без всяких эмоций.
— Начальник полиции позвонил в город вашему зятю, который работал рядом с торговым центром, — бесстрастно продолжила она. — Фредрик нашел нас в магазине. Именно там папа узнал, что его жена умерла. В супермаркете Торлейфсена.
До Тенгвальда не доходило, что Фредрик жил в Туресунне как раз в то время, когда умерла мать Сигрид. Он не знал, что именно его зять сообщил трагическую новость отцу девочки. Конечно, это случилось за много лет до того, как Фредрик и Амалия поженились.
Наконец в ее голосе прозвучала глубокая и искренняя печаль. Но у Тенгвальда почему-то сложилось впечатление, что Сигрид жалела не себя, потерявшую мать, а отца, потерявшего жену.
Внезапно она подняла голубые глаза.
— Я была слишком мала, чтобы помнить это. И вообще не сохранила никаких воспоминаний о матери. Да, конечно, папа мне о ней рассказывал. У меня есть ее фотографии. Но трудно тосковать по человеку, которого ты практически не знал. Чувствовать связь с тем, кого ты не помнишь. Вы понимаете, что я имею в виду?
Тенгвальд знал, что на самом деле Сигрид не ждала от него ответа. Вопрос был риторический. Но, как ни странно, он мог на него ответить.
Когда Тенгвальд был маленьким, его отец, в отличие от матери Сигрид, был жив и здоров, но отгородился от семьи настоящей крепостной стеной. Поэтому Тенгвальду было прекрасно известно, как трудно чувствовать связь с тем, кого ты по-настоящему не знаешь.
Он невольно спросил:
— Значит, именно после этого они… — Внезапно Тенгвальд осекся, поняв, что не знает имени отца Сигрид. — Как зовут вашего отца? Фредрик наверняка упоминал о нем, и я должен был помнить…
— Ян, — сказала она. — Ян Бродерсен.
— Значит, именно после этого Ян и Фредрик стали по-настоящему близкими друзьями? — спросил он.
— Во всяком случае, так говорит папа, — ответила Сигрид. — Когда он рассказывает о смерти мамы, то обязательно говорит, что Фредрик Истгорд проводил с ним несколько часов в день, помогая справиться с горем.
Она пожала плечами.
— Лично я ничего не помню. Но папа навсегда сохранил благодарность Фредрику за то, что тот для него сделал. Я хорошо помню Истгорда. Помню, как он уехал из Туресунна, а потом вернулся с молодой женой. Вашей сестрой. Конечно, тогда я была уже старше. Однажды на Рождество мы обедали в доме Истгордов. Хотя оставить бензоколонку было трудно. Автозаправочные станции должны работать всегда, включая праздники. Иначе потеряешь клиентов.
Тенгвальд кивнул. Прошло несколько секунд. Казалось, Сигрид погрузилась в свои мысли. Наконец Тенгвальд не вытерпел и осторожно спросил:
— Сигрид, какое это имеет отношение к тому, о чем мы хотели поговорить? Как потеря матери…
— Позвольте мне закончить, — еле слышно прошептала она. — Сейчас я все объясню.
Он плотно сжал губы, показывая, что будет молчать как рыба.
— Я… я люблю свою мать, — заикаясь, выдавила Сигрид. — Правда, эта любовь — скорее память, которую папа пытался мне передать. Но по-настоящему я люблю только папу. Он сделал все, чтобы я осталась с ним… Я училась в одном классе с девочкой, у которой тоже не было матери, — после очередного вздоха продолжила она. — Отец отправил ее жить к бабушке. Но мой папа был на такое не способен. Он хотел, чтобы мы были вместе. И делал для этого все, что было в его силах.
Сигрид Бродерсен была папиной дочкой. В этом не оставалось никаких сомнений.
— У папы никогда не было отпуска. Бензоколонка открыта и в будни, и в выходные, и в праздники. А чтобы получить какую-то прибыль, он все делал сам. Пока я не подросла и не начала ему помогать.
Сигрид посмотрела на горизонт, а затем снова повернулась к Тенгвальду.
— Это важно. Потому что именно из-за папы я выбрала то… выбрала то, что выбрала.
Она заморгала, проглотила слюну, отвернулась, но потом снова посмотрела на Тенгвальда. Ее реакция на собственные слова показалась Тенгвальду довольно странной, но он тут же забыл об этом.
— Я вот о чем… Именно из-за папы я оставалась в Туресунне так долго. — Она выпрямилась и откинулась на спинку стула. — Я хотела уехать. Но осталась. Чтобы помогать папе на бензоколонке.
Ясно. Он все понял. Ей хотелось путешествовать. Увидеть не только свой маленький городок, но весь мир. Однако она поставила крест на своих мечтах из-за любви к отцу. И все же до Тенгвальда не доходило, почему она не желала изучать то феноменальное «что-то», которое они ощущали, когда были вместе.
Тем не менее он продолжал молчать. Сигрид сказала, что все объяснит. Тенгвальд верил, что рано или поздно она сложит эту маленькую головоломку.
— Я наблюдала за подругами, — наконец пробормотала Сигрид. — И собственными глазами видела ошибки, которые они совершали.
Ее тон стал более решительным.
— Одна за другой они знакомились с мужчинами. Выходили замуж. Рожали детей. И вскоре погрязали в заботах. Начинали думать только об оплате закладных, взносах за машину, состоянии собственных счетов, гонораре врачам… И даже не пытались избавиться от этого бремени.
Ага, подумал Тенгвальд. Вот оно. Начинается. Наконец-то…
— Я знала, что в один прекрасный день мне представится шанс. В один прекрасный день я смогу сделать все, что захочу. Уеду туда, куда захочу. Увижу то, что мечтала увидеть. И в прошлом году этот день наступил.
Сигрид выпрямила спину и расправила плечи; в ее васильковых глазах загорелось пламя.
— Одна крупная компания предложила отцу отступное, — объяснила Сигрид. — Они хотели построить
