— Да, рассказывал. У него были фотографии. Их свадьба. Мое рождение. И другие случаи. — Она сделала паузу, а когда продолжила, ее тон слегка изменился. — Папа много рассказывал о маме. Судя по всему, он очень любил ее.
— Он так и не женился во второй раз?
Сигрид покачала головой, и ее длинные волосы рассыпались по плечам.
— Это мне и в голову не приходило. — Уголок ее рта изогнулся. — Ни одна маленькая девочка не хочет, чтобы ее папа женился снова. Но теперь, когда я стала старше, мне кажется, что у него вообще не было возможности с кем-то познакомиться. Он с утра до ночи трудился на бензоколонке.
— И вы тоже, — напомнил Тенгвальд.
— Да. Но в этом нет ничего плохого, верно? Работа уберегает ребенка от неприятностей.
Он хмыкнул.
— Верно. Однако есть и другие способы. Спорт. Кружки. Школа. Вам нравилось учиться? Какие предметы были у вас любимыми?
— Ловиса! — выпрямившись, крикнула Сигрид. — Осторожнее, пожалуйста! — Она покосилась на Тенгвальда и снова посмотрела на девочек. — Я спросила, не нужна ли им моя помощь. Но они ответили, что рыцарям Круглого Стола, строящим замок, помощь не требуется.
Тенгвальд засмеялся.
— Дети всех возрастов любят короля Артура. И девочки, и мальчики.
— Да. Мы как раз читаем роман сэра Томаса Мэллори в переложении для детей. — Сигрид насмешливо улыбнулась. — Я ждала, что они попросят меня играть роль принцессы, попавшей в беду.
— Ну, принцесса — это еще полбеды, — в тон ответил Тенгвальд. — Что бы вы делали, если бы они попросили вас играть дракона?
Сигрид негромко рассмеялась, и у него сразу полегчало на душе.
— Ну, если бы они выбрали подходящее время, я бы справилась и с этой ролью.
Он вытянул ноги.
— Простите, не могу поверить. Вы ничуть не похожи на дракона.
— Подождите немного. Скоро вы узнаете, что настроение у меня бывает разное.
Я с удовольствием увидел бы тебя в любом настроении, подумал Тенгвальд.
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь пышную листву, падал на ее красивые загорелые ноги. Тенгвальд обвел их пристальным взглядом.
Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что Сигрид не ответила на его вопрос.
— Вы так и не сказали, — начал он, — нравилось ли вам учиться. Вы любили все предметы подряд? Или, как мне, какие-то давались вам с трудом?
— Все дается с трудом, — ответила она. — А вы придерживаетесь другого мнения? — Внезапно Сигрид встрепенулась, посмотрела на наручные часы и выпалила: — Кстати, как вы здесь очутились? Разве вам не нужно быть в лаборатории? Или в теплице?
Конечно, нужно. Работы у него хватает. Требуется ухаживать за растениями. Регистрировать данные. Но что-то мешало ему.
Что-то… Черта с два. Он прекрасно знал, что именно ему мешало.
Сигрид. Она была необычной женщиной. Ему хотелось проводить время с ней. А эксперименты пусть горят синим пламенем…
Тенгвальд смущенно хмыкнул.
— Нет, так легко вы не отделаетесь, — пытаясь отвлечь Сигрид, сказал он. — Значит, в школе вам тоже было нелегко, да? Расскажите подробнее.
Она сморщила носик — зрелище было прелестное. Но когда Сигрид закусила губу, Тенгвальд понял, что она внезапно занервничала.
— Мне очень повезло со школой…
Казалось, начав говорить, она успокоилась, и он тут же забыл о своем наблюдении.
Сигрид заерзала в кресле.
— Смерть мамы взбудоражила весь город. К отцу пришли сестры, преподававшие в начальной приходской школе при монастыре. Это была лучшая школа в нашем городке. Они предложили учить меня бесплатно, и отец с радостью согласился. После нее я поступила в восьмой класс средней школы. Это было чудесное время.
Ее лицо засияло.
— Преподавание в школе — самое лучшее занятие для монахинь.
Сигрид кивнула.
— Да. Эти самоотверженные женщины оказали на меня большое влияние.
— Серьезно?
Она широко улыбнулась.
— Сестры приучили меня читать. Много читать. В книгах, которые они мне давали, говорилось об огромном мире, который с нетерпением ждет, чтобы его познали.
— Понятно. Значит, именно благодаря монахиням вы стали мечтать о путешествиях. Они положили этому начало.
— Да, верно. Но сестры продолжали поощрять меня… много лет.
Наступила неловкая пауза. Казалось, Сигрид никак не могла решить, на что направить взгляд, — он перепархивал с предмета на предмет как бабочка, перелетающая с цветка на цветок.
— Как вы, наверно, догадываетесь, — наконец сказала она, — моими любимыми предметами были литература и иностранный язык. Точнее, испанский. Он такой поэтичный. К счастью для меня, сестры учились в Испании, так что испанский был у нас обязательным предметом. А вашим любимым предметом наверняка было естествознание.
— Да уж… — Тенгвальда удивила досада, прозвучавшая в его тоне. — Всю жизнь мечтал.
Судя по выражению лица Сигрид, эта реплика удивила ее не меньше, чем его самого.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она.
Тенгвальд не знал, что ответить. Какого черта он ляпнул эту фразу?
— Вы не хотели стать ученым? — И тут Сигрид осенило. — Вы стали химиком благодаря отцу!
В ее тоне не было ни капли осуждения. Но почему у Тенгвальда возникло такое чувство, словно на него показали пальцем? Скорее всего, в этом виноваты угрызения совести.
— Я угадала? — Сигрид наклонилась к нему, положила руку на подлокотник кресла и еле слышно прошептала: — Вы хотели привлечь его внимание…
Тенгвальд чувствовал себя так, словно его лицо было мишенью, а Сигрид попала прямо в яблочко.
Подтверждать ее слова не требовалось. Интуиция помогла ей понять правду. Ее глаза потемнели от искреннего сочувствия.
— Ох, Тенгвальд, это просто поразительно! — Она вздохнула и откинулась на спинку кресла. — Взрослые оказали огромное влияние на наше детство. Монахини заставили меня дать клятву вырваться из Туресунна любой ценой и увидеть мир, о котором было написано в их книгах. А пример отца заставил вас выбрать профессию агрохимика. Вполне возможно, что никто из них не сознавал, как это скажется на нас. — Сигрид медленно покачала головой. — Во всяком случае, сестры-монахини об этом не подозревали.
— Мой отец тоже. — Тенгвальд снова удивился легкости, с которой он признавался ей в своих сокровенных тайнах. — До моих духовных запросов ему не было никакого дела.
Сочувствие, которое испытывала к нему Сигрид, стало еще сильнее.
— Мне очень жаль, что вы сердитесь, — сказала она Тенгвальду. — Неужели отцу и впрямь было не до вас? Может быть, он работал от зари до зари, стараясь обеспечить семью? Сделать так, чтобы у вас, сестры и матери было все необходимое?
— О да, добытчик он был замечательный. Но добывал все необходимое только для себя. Точнее, для своей работы. Создал для себя лабораторию. А вот дом, который он построил для семьи, был просто ужасным. Мать всю жизнь спала в комнате, площадь которой составляла девять квадратных метров. Денег у отца была куча, но он и гроша не дал на дом, которым она могла бы гордиться. Черт побери, ему было плевать на то, что у нас течет крыша! Сигрид, ему просто было наплевать на нас. На нас всех.
