Мара отвлекся, чтобы вылить в рот остатки вина и дать возможность своим слушателям, то есть мне, поразмыслить над странностями эволюции человеческой мысли и фундаментальностью шаманизма.
Я подошел к окну и отдернул занавеску. По стеклу лениво стекала вода, а дальше город, словно опознавательные огни аэродрома, высвечивался разрозненной иллюминацией в толще сырого и мрачного вечера. Я подумал, что в изменчивом вихре людских жизней, со всеми его безумствами, страхами, обретениями, но чаще потерями, со всем религиозным мракобесием, философской беспомощностью и политической паранойей, со всеми великими открытиями науки, подарившими людям столько надежд, но больше смерти и ужаса… образ древнего мага, облаченного в шкуру леопарда, с бубном в руках, с затуманенным взором, в эпилептических корчах улетающего к духам… остается единственным якорем, который удержит этот ковчег-цивилизацию на плаву. Или этот канат уже порван?.. Я понял, куда клонит Мара.
— Шаманизм — не религия, да? — спросил я то ли его, то ли шамана, который в эту самую минуту где-то на другом краю земли камланием удерживал этот город от полного растворения в Великом Ничто.
— Точно, — подтвердил Мара мои соображения.
— Как это? — удивился Кислый. — А что это?
— Я скажу даже больше, — ответил Мара. — Шаманизм — это даже не ритуал. То есть ритуал там играет далеко не главную роль. Шаманизм — это практика, технология, которая позволяет шаману войти в состояние расширенного сознания, приоткрыть дверь, в замочную скважину которой смотрит обычный люд. Все основные признаки шаманизма одинаковы среди шаманов совершенно разных народов. Как такое может быть? Ведь индейцы витото живут на Амазонке, селькупы в Сибири, а семанги в Малайзии! Этого не объяснить, если не принять, что шаманизм был с человеком изначально и вместе с ним распространялся по территории планеты. И вот проходят сотни тысячелетий, а шаманизм остается таким, каким его знали кочевники палеолита. Не странно ли?.. Нет, потому что там нечего менять. Это не идея и не религиозное прозрение, отношение к которому человек может со временем пересмотреть. Но если это практика, которая работает, то зачем, спрашивается, вносить в нее изменения, а? Я вернулся к столу, снова наполнил бокалы, спросил:
— Мара, ты хочешь сказать, что это именно та практика, которая сделала из дочеловека человека? Практика, которая заставила его вынести информацию вне себя?
— Даже если это отголоски той практики, нам следует относиться к ним с большим вниманием. Шаманство не представляется без психотропных снадобий. У каждого представителя этого культа свой psychetropos, потому что растительные психоделики неоднородны в плане расселения по планете, но их наличие в ритуалах обязательно. Здесь отправная точка — психотропные вещества как катализатор эволюции сознания человека.
Мне показалось, что в истории с шаманизмом кое-что не срастается, я решил высказать свои сомнения:
— Мара, насколько мне известно, помимо всякого рода общения с духами на предмет получения консультации о климатических изменениях или коварных замыслах соседних племен шаманы еще и лечат соплеменников. Лечат именно камланием, потому что практика использования лечебных трав — это уже другая тема. Каким образом соединение с эоном вселенских знаний может побороть в человеческом теле болезнь?
— Да! — присовокупил Кислый свой интерес к моему вопросу и сопроводил свое восклицание выразительным взглядом: что же, мол, вы нам на это ответите, уважаемый профессор?
— Ну, положим, факт изучения и использования лекарственных растений древним человеком от шаманства отделять не стоит, хотя я и понимаю, о чем ты спрашиваешь, — начал Мара задумчиво. — Это возвращает нас к теме информации. И кстати, самое время к ней вернуться… Так вот. До этого мы рассматривали информационное поле как водоем, в котором плавают сознания людей. На самом деле все несколько сложнее, потому что каждый человек — самостоятельная информационная структура. Он производит информацию, анализирует ее, транслирует, концентрирует и так далее. То есть человек — это биологический генератор, конденсатор и транслятор информации одновременно. Он сам — информационная структура, постоянно взаимодействующая со всеми прочими информационными структурами и полями. Самое интересное, что даже акт появления человеческого индивида — суть исполнение программы. Физиологически человек невероятно сложная система. Тем не менее зародыш homo sapiens, в котором легче узнать земноводное, чем высокоорганизованного примата, уверенно развивается в человека.
— Потому что процесс развития определяет ДНК, — заметил я.
— Точно! — подтвердил Мара так, словно именно этих слов от меня и ждал.
Я перевел взгляд на Кислого, добавил:
— Хотя Кислому это не помогло, он-то развился если и не в земноводное, то уж точно в четвероногое млекопитающее.
Кислый сопением выразил несогласие с моим выводом. Мара улыбнулся, продолжил:
— Но что такое ДНК, если не программа? ДНК — это чистая информация, слово, состоящее из семи сотен миллионов символов. Представил? Развитием и поддержанием жизнедеятельности любого органа человека управляет код, записанный на сложнейшем носителе информации молекулярного уровня. В некотором смысле любое живое существо на планете — это просто кусок вселенской глины, из которого природа лепит сложнейшие структуры, сверяясь, как инженер с чертежами, со схемами и расчетами, хранящимися в ДНК. Не об этом ли говорится в Ветхом Завете: в начале было слово… и слово стало плотью. Понимаешь, о чем речь?
Я понимал. Рябь на поверхности вина в бокале или бесшумное движение астероида где-то в глубинах космоса; струи дождя, стекающие по моему окну, или ураган в атмосфере Юпитера — шторм, которому уже восемьсот лет; желание Кислого влить в себя как можно больше алкоголя и жажда Мары уйти в запредельное… Вино оставалось вином, космос — космосом, а человек — человеком. А значит, схемы, чертежи и расчеты, которые определяют конечную материальную сущность, где-то существуют, где-то должны существовать. Чертежи, сверяясь с которыми Природа — этот Главный Инженер Вселенной — конструирует все сущее именно таким, какое оно есть, и никаким иным. В противном случае материя была бы однородным облаком водорода. Да, Слово существует, и почему бы ему не быть записанным в ДНК?.. И может быть, слово это, хоть и содержит семь миллионов символов… означает одно — спасись?..
Мара перебил мои мысли:
— Если какой-то из органов начинает барахлить, он проецирует вовне информацию о сбоях в своей функциональности. Это проявляется как симптомы болезни. Но разве это все данные, которые можно собрать? На уровне информационных полей биофизики человека шаман может настроиться на канал передачи данных конкретного органа и получить от него максимум данных о качестве его функционирования.
— Ты говоришь пока что о диагностике, — возразил я. — В чем же само лечение?
— В регулировании каналов обмена информацией. На болезнь надо смотреть как на изменение информационного баланса. Болезнь — это либо информационная недостаточность, либо избыточность. Я тебе уже говорил про нейротрансмитеры, помнишь? Адреналин, серотонин, некоторые аминокислоты — вот тебе примеры нейротрансмитеров. Их задача состоит в том, чтобы передавать информацию от одной клетки к другой. Это агенты, которые могут, заметь, и не достичь адресата. Представь себе почтальона, который доставляет письма не по тем адресам, а то и вовсе выкидывает их в канаву, вместо того чтобы отдавать получателям. Или вот тебе пример, более приближенный к нашей теме: твоя печень знает, какую и сколько информации она должна отправлять в мозг за определенный интервал времени и что получить в ответ. Ты же, наплевав на уважение к своему организму, регулярно травишь ее дешевой водкой, что сбивает ритм работы этого органа и в конечном счете может разладить его функциональность полностью. Ну а дальше… в твоей истории болезни появится фраза, исполненная трагизма и глупости: цирроз печени, смерть.
— Ржавеют кабели, на линиях растут потери, — прокомментировал я.
— Ну да?! — не поверил Кислый и даже изобразил лицом недоверие к словам Мары.
Честно говоря, мне такая теория болезни тоже казалась малоправдоподобной. Я сказал:
— Мара, твоя точка зрения имеет право на жизнь, но уж больно она умозрительная.
— Вовсе нет, — спокойно ответил он, глотнул вина и продолжил: — Вот тебе пример. Ты знаешь, что
