Костлявые руки, высовывавшиеся из мехового хитона, странно подергивались.
Воины зашумели. Посол, как жрец, должен быть здоровым и сильным. Ибо мир так же священен, как служение богам. Небожители, следящие за клятвенными союзами, договорами и перемириями, не выносят уродов.
За старшим послом брел скиф с мешком за плечами. На юном лице застыло простодушное удивление, смешанное со страхом. Кажется, он видел впервые чужеземцев и не понимал, почему его оторвали от отары овец.
Старый скиф остановился и небрежно указал своему спутнику на мешок. Тот сбросил его с плеч и привычным движением вывернул. Блеснуло золото. К ногам Диофанта покатился его кратер.
Прошло несколько мгновений, пока воины осознали, что произошло. И тогда раздался ропот. Послышались выкрики: «Проклятые варвары!», «Мало мы их били!»
Диофант поднял руку, сдерживая воинов. Конечно, Митридату там, в Синопе, виднее, как воевать и как мириться. Но попробовал бы он сам иметь дело со скифами, на которых не действуют ни угрозы, ни обещания, ни подарки.
– Нам не нужно твоего золота, эллин! – прохрипел скиф. – Богатство, как глоток воды в жаркий день, вызывает еще большую жажду. Нам достаточно даров, оставленных нам богами, – ярма, плуга, чаши и секиры. Мы насыщаемся плодами земли, вспаханной плугом, и делимся ими, если к нам приходят с добром. Из чаши мы вместе с друзьями пьем кумыс и вино, а секирой мы рубим головы тем, кто отвергает наших богов.
– Ваши быки и плуг у нас, – отвечал Диофант. – Вы бросили их, убегая. Плоды вашей земли превратились в уголь. Вы сами этого захотели. Чаши у вашего пояса пусты. А боги отвернулись от вас, даровав нам счастье победы.
– Наложи узду на свое счастье! – молвил скиф. – Оно, как взбесившийся конь, не знает, куда несет. Степь взрастила наше племя. Она приняла нас, а когда нужно, мы вернемся.
– Не вернетесь, – послышался за спиной Диофанта голос.
Просвистел дротик. Старый скиф закачался и упал, прижав руки к груди.
Диофант обернулся. Алким стоял, выставив вперед ногу. Лицо его было искажено яростью.
– Что ты наделал? – крикнул Диофант. – Царь тебе этого не простит. Ты убил посла!
– Какой это посол! – воскликнул херсонесит. – Это грубый варвар. Отвергнуть такой кратер! Да ведь лучшего не выходило с улицы ювелиров.
Понтийцы угрюмо расходились. Ушел молодой скиф, качаясь под тяжестью мертвого тела. Алким унес золотой кратер. Диофант остался один. Он поднял с земли кожаный мешок, пропахший дымом, и вывернул его до конца, словно рассчитывая найти в нем другие дары.
ТРЕВОГА
Из отверстия двери дул ледяной ветер. Он шевелил края свитка, и Диофант прижимал его пальцами к доске, заменявшей стол. Мог ли он предположить, что ему придется заканчивать свой труд в скифской степи? Его история рождалась в тепле, при мягком свете масляной лампы. Она сохранила отпечаток домашнего уюта и неторопливых раздумий. Она была созданием человека, привыкшего оценивать поступки с высоты разума и справедливости. Но жизнь, являющаяся объектом истории, неизмеримо сложнее и противоречивее того, что выходило из-под его стиля. Добро и зло выступают в масках, и никогда нельзя понять до конца, кто перед тобой.
Все это Диофант понял здесь, в полуразрушенном варварском городе.
Негнущимися пальцами Диофант выводил: «Отправляя войско в Пергам, Митридат Эвергет рассчитывал на получение от римлян Фригии. Он не задумывался над последствиями своего решения или, может быть, полагал, что, обладая Фригией, сумеет противостоять Риму с большим успехом. В конце жизни он убедился, что победа Аристоника принесла бы ему больше выгод и избавила бы от сильного и опасного соседа. Он начал переговоры с царем Армении, предлагая ему союз, отправил послов к Скилуру с просьбой прислать конных стрелков. Римлянам это стало известно, и они устранили царя с помощью его жены Лаодики».
Диофант отложил стиль и задумался. Так ли проста роль, которую он отводит в своей истории матери Митридата? Может быть, Лаодика не просто орудие в руках римлян? Устраняя Эвергета, она расчищала путь к власти своему сыну.
За стеной послышался шум и бряцание оружия. В дверь ворвался воин. Глаза его были круглыми от ужаса.
Стратег отложил стиль.
– Что случилось?
– Идут! – выдохнул разведчик. – Их мириады! Палак привел роксоланов.
Воины выстроились у городской стены. Шесть тысяч голов повернуто к возвышению, на котором стоял стратег.
– Воины! Палак не захотел мира с Митридатом и привел из степи воинственных кочевников. У нас остается время, чтобы отойти в горы. Но тогда ничто не удержит варварский поток. Я решил дать варварам бой. Они отделены от пас двухдневным переходом. Этого достаточно, чтобы наточить мечи и принести жертвы богам.
Из рядов вышел юноша и торжественным шагом направился к полководцу.
– Что ты придумал, Архелай?
– Разреши предупредить херсонеситов и привести тяжеловооруженных!
– Через два дня варвары будут здесь.
– Херсонеситы будут раньше. Клянусь Девой!
Гелиос был подобен диску, выкованному молотом Гефеста. Невидимые щипцы медленно опускали его в
