Тигран сделал нетерпеливое движение:
– Я понимаю, что нужно Митридату. Но что мне посоветуешь сделать ты? Я хотел бы услышать не посла, а философа.
– Как посол, я прошу за своего государя, – решительно ответил Метродор. – Как советчик, говорю: откажи!
Тигран схватился обеими руками за трон. Перстни на его пальцах засверкали ослепительным блеском.
– Три года я служу Митридату и наблюдаю за ним, – продолжал Метродор невозмутимо. – Сначала я думал, как многие, что это Дионис Освободитель. Но, проведя с ним зиму под Кизиком, я понял, что он – Дионис Кровавый. Власть опьянила Митридата, как старое вино. Она плотной пеленой отуманила его взор. Царь находит друзей в льстецах, а в доброжелателях и советчиках усматривает врагов. Колеблется под ним земля, и, чтобы удержаться на ногах, он готов на любое преступление. Если ты поможешь Митридату, твоя Армения превратится в пустыню. Чужеземцы осквернят твои храмы, разрушат дворцы. Они уведут в рабство твоих сыновей. Города станут логовищами шакалов.
Тигран не перебивал.
ОДНО СЛОВО
Лукулл медленно обходил строй. На него смотрели суровые, обветренные лица. Но сегодня ему казалось, что губы едва скрывают насмешку. Неужели им стало известно содержание письма, доставленного гонцом? Интриги Помпея не оставляют его и здесь, на краю света. Вчера Помпей был объявлен владыкою всех морей. Сегодня он добивается командования над всеми легионами.
Взгляд Лукулла внезапно остановился на Клодии. Семь лет назад он обещал его сестре провести Митридата в триумфальном шествии, а этот царственный старец по-прежнему неуловим. Он ускользнул из лагеря, оставив сокровища. Но жен он приказал умертвить. Во всяком случае, они остались ему верны. А Клодия? Даже через моря и горы прошла молва о ее доступности. Давно ли Мурена протянул ему свиток со стихами: «Смотри, твоя супруга состязается с тобой в славе!» Слава Клодии – это бесславие его, Лукулла.
Но этому Клодию не откажешь в смелости. Он отличился в конной схватке у Кабиры. Потом, правда, не захотел идти за хлебом в Каппадокию, заявив, что это занятие, но достойное патриция. Патриции испокон веков были послами. Это назначение заткнет рты всем, кто уверяет, будто он, Лукулл, переносит свое отношение к Клодии на ее брата.
– Мы уже не родственники, – начал Лукулл, оставшись наедине с Клодием. – Я послал твоей сестре развод. Она предпочла мне, патрицию, какого-то веронца.
Юноша пожал плечами:
– Женщину можно ослепить происхождением, но чтобы одержать над нею победу, надо владеть оружием Катулла – ямбом.
Лукулл выдавил из себя улыбку. Она застыла на его обветренных губах.
– Оставим стихоплетам их сомнительные трофеи. Пусть они собирают дань с легковерных красавиц! Воинам должно думать о другом. Тебе известно, о чем я намерен тебя просить?
– Водя богов и намерения полководцев – тайна для простых смертных! – произнес Клодии насмешливо.
Немного помедлив, Лукулл достал из-за края тоги свиток, скрепленный консульской печатью.
– Это мое послание Тиграну. Митридат скрывается где-то в его владениях и, как я слышал, внушает всем ужас. Почему бы Тиграну не выдать тестя для нашего триумфа?
Клодии взял свиток.
– Ты еще не оставил мысли провести старика по форуму?
– Этот старец моложе любого из своих сыновей и внуков. В нем не остывает пыл ненависти. Рим не может быть спокоен, покуда его голова не слетит с плеч.
– Но сам Сулла должен был отпустить Митридата с миром. Я уже не говорю о Мании Аквилии Младшем…
– Пока дышим, надеемся, – перебил Лукулл. – Объясни Тиграну на словах, что война не в его интересах. Напомни ему о преступлениях Митридата, о том, как он поступил с матерью и женами. Обещай, что римский парод сохранит за ним все его приобретения.
Дорога в Антиохию была подобна речи софиста. Она петляла так, словно ее единственной целью было доказать, что чем дальше уходишь от исходного пункта, тем становишься к нему ближе. В конце концов Клодии отослал проводников и двинулся напрямик.
На третий день пути с перевала ему открылись черепичные кровли Антиохии, некогда столицы Селевкидов, а ныне одной из резиденций Тиграна. Самого царя в городе не оказалось. По словам придворных, он был занят покорением каких-то приморских городов.
Смирившись с перспективой длительного безделья, юноша занялся осмотром города. С утра, облекшись в тогу, он погружался в толкотню улиц. Знакомясь с городом, он вскоре сам стал его достопримечательностью. Антиохийцы, известные своим пристрастием к роскоши, впервые увидели, что такое римский щеголь. Каждая складка на парадном одеянии Клодия лежала так, словно ее приклеили. Пола, перекинутая через левое плечо, была распущена красивым полукругом наподобие веера. Завязки сандалий образовывали на ноге замысловатый узел.
Впрочем, вскоре выяснилось, что антиохийцев привлекла к послу не одна его внешность. Одни хотели выяснить у римского посла, когда же со своим войском появится Лукулл. Другие выражали свое сочувствие тем, что приглашали Клодия отведать их яств, преподносили подарки и вообще одаривали знаками внимания. Узнав о прибытии в Антиохию римского посла, соседние города тайно отправляли к нему своих представителей.
И все это было прервано возвращением Тиграна. Он проехал по главной улице на белом коне в золоте и драгоценных камнях. За ним бежало четверо в коротких хитонах. Как объяснили Клодию антиохийцы, это были не рабы, а цари, владения которых захватил Тигран.
