громкие стоны, которые внезапно прерывались — страшно, как предсмертные вздохи, и через мгновение натянутой в ожидании тишины возобновлялись, полные животного ужаса.
— Внизу — время! — я вздрогнул от крика Чикса… Повернулся к нему, как автомат, а он наклонился надо мной, явно для того, чтобы я его лучше слышал.
— Внизу — время! — повторил он. — И сейчас оно напористо напоминает об Эйрене, потому что там мы удержали индивидуальность, которая ему принадлежит. А ее можно вернуть только через эти три закрытые тени от ничего.
Я догадался, что его последняя фраза относится к черным колоннам, и снова впился взглядом в них. Но странно, что после его, может быть, слишком экстравагантного определения, они мне показались совсем обыкновенными, едва ли не скучными на вид, несмотря на то, что до сих пор мне ничего подобного и не снилось… Ну и словарь у этого негуманоида! Подумать только — «тени от ничего».
Я пожал плечами и отступил от края площадки — мне не хотелось орать, чтобы продолжать разговор, как не хотелось терпеть склонявшегося надо мной юса. После короткого колебания он последовал за мной.
— С какой скоростью мы движемся? — деловито спросил я, когда мы перешли в более тихое место.
— Нет, нет! — сердечно и как-то испуганно возразил Чикс. — Мы не должны двигаться. Ведь это же время Нужно его подождать…
— Но ведь мы все-таки перемешаемся, — прервал я его нетерпеливо. — Иначе, как мы доберемся до Эйрены?
— Мы перемещаемся, а она в невероятной удаленности от Земли, Тер. Двигаясь, мы с ней пересечемся, после того как все наше давно стало чужим. Зачем сталкиваться со своими естественными пределами?
Я изобразил задумчивость на лице, мол, оцениваю его аргументы.
— Да, — нашелся я в итоге. — Это было бы не в наших интересах.
Мы ушли с территории «времени» так же экзотически, как и пришли сюда, то есть опять в капсуле. А когда она остановилась и распалась, перед глазами у меня открылась новая поразительная картина, хотя далеко не столь грандиозная, как предыдущая. Я несколько несдержанно начал озираться вокруг. Теперь мы стояли у подножия пирамидальной конструкции с усеченной вершиной, из которой циклично извергались гейзеры крупных шарообразных капель. Они гроздьями или гирляндами прилеплялись к низкому потолку, абсолютно не деформируясь при этом, а потолок начинал подрагивать, трястись… И вдруг на нем появилось множество длинных, гибких пиявок. Они протягивались от капли к капле, быстро их глотали, иногда даже «сталкивались» из-за какой-то из них, сопровождая свои действия звучным щелканьем, точно над нами обедала целая шайка мелких, но необузданных прожорливых созданий. Потом они мгновенно втягивались обратно в мясистую ткань потолка и скрывались там до выброса очередной порции из гейзеров.
Только после нескольких описанных циклов я смог переключить свое внимание на саму пирамиду. Всмотрелся в слой, покрывающий ее поверхность — он полностью состоял из больших, размером с человеческую ладонь коричневых скорлупок, которые поразительно напоминали раковины, и форма их была такая же, и рисунок на них, и легкая выпуклость посередине… И вдобавок ко всему, пока я изучал их, они, видимо, тоже вступили в очередной цикл, потому что одновременно раскрылись, обнажив живую розовую плоть, совсем такую же, как у обыкновенных океанских моллюсков. Действительно, такое невероятное, фантастическое сходство! И вот вам общее звено, по крайней мере внешне, в эволюции двух страшно удаленных друг от друга планет! Меня охватило сильное, почти радостное волнение, как будто именно это могло бы связать нас, вывести в конце концов из многолетнего доконтактного поиска.
— Это — мидии, — вернула меня к действительности реплика Чикса. — А мы их сделали нашими. Сейчас они нам отдают только свою осторожность, но скоро мы им предсказываем еще более трансформированное будущее. Они привыкают, привыкают… — он поднял одну из нижних конечностей и прижал ее к плоти нескольких раковин. Когда он ее отнял, они остались все также доверчиво открытыми.
Под отвратительным кожистым скафандром меня бросило в холодный пот. «Общее звено». И как мне такая чушь могла прийти в голову… Да, юсы, наверное, уже давно начали свой подпольный завоевательный поход! И эти моллюски едва ли их первая победа. Кто знает, у скольких еще земных существ они «трансформировали будущее»! И кто знает, не готовят ли они подобное будущее и для нас… Но все же Зунг прав: не может быть, чтобы и у них не было какого-то уязвимого места. Нужно только найти его…
Я сказал с притворным равнодушием:
— Я хотел бы, чтобы вы мне показали, где ваш вычис-лительный центр. Управление таким звездолетом — положительно дело нелегкое.
— Нелегкое, — подтвердил Чикс и бодро повел меня к одному из тоннелей, которые виднелись справа от пирамиды. — Нелегкое, и сейчас наши вычисления ничем бы ему не помогли. Звездолет должен быть всегда целостным, как мы в целом, вы или я. А кто сумел бы вычислить наше личное управление?
— Из сказанного вами выходит, что этот звездолет, по существу, — живой организм, — скептически улыбнулся я, хотя почти не сомневался в верности своих предположений, и слыхал, что и другие высказывают такое же мнение.
— Да, выходит, что так, — снова подтвердил Чикс, а потом добавил: — Однако, этот вывод очень в стороне от истины.
— Ну, хорошо, я не совсем точно выразился. Я хотел сказать, что этот звездолет представляет собой нечто подобное грандиозному биологическому роботу или самоуправляющейся биологической машине. Все равно, как мы его назовем. Важно, что он функционирует по принципу живого организма… Естественно, он не живой, раз не размножается, но с другой стороны, наверное, при необходимости может восстанавливать любую свою часть, а эта способность… она присуща… некоторым живым организмам… — смешался я и замолчал.
— Можно было бы свести к тому, что вы ему пожелали, — охотно подхватил Чикс, — только тогда он не будет в состоянии использовать все свои предназначения. Я встречу вас с ним. Он здесь поблизости.
Пока я удивлялся, кого он имеет в виду, мы дошли до конца туннеля и остановились перед вертикальной плоскостью, которая быстро утончилась и раскололась, когда Чикс к ней прикоснулся. Мы вошли в прямоугольную белую совсем простую комнату.
— Вот он, — сообщил Чикс, подойдя к какой-то небольшой прозрачной сфере, наполненной серебристыми и как будто бесцельно блуждающими в ней точечками.
— И что это такое?
— Звездолет.
Я испытал острую необходимость сесть, схватиться заголову или хотя бы громко выругаться, но позволил себе только вздохнуть. А Чикс сказал:
— Узнайте с доверием, он — это обыкновенный предмет.
— Искусственный мозг! — воскликнул я, радуясь своей догадке.
— Нет! Обыкновенный предмет! Но он научен иметь точные требования ко всему, чем мы его окружаем. И когда мы подбираем различные материи и энергии так, что они ему подчиняются, он подробно отвечает нам, создавая необходимые нам условия жизни.
Чикс подошел к чему-то, похожему на стеллаж, где в отдельные ячейки были вставлены небольшие, размером с игральные карты пластинки.
— А это знаки, которые мы ему даем, чтобы он комбинировал с выбранной нами планетой, — продолжил он. — Вот, это — знак Земли, и до недавнего времени он был вызван. Но сейчас внутри уже знак Эйрены, потом будет этот… — юс ласково дотрагивался до некоторых пластинок.
Я более внимательно посмотрел на сферу и только сейчас заметил, что в центре ее находится такая же пластинка. Не знаю почему, но это показалось мне крайне нелепым. И вообще я чувствовал себя примерно так же, как человек, который впервые видит самолет, а какой-то шутник пытается его убедить, что самолет летает только потому, что в нем висит табличка
— Не нужно вам противостоять более отсюда, Тер, — сказал Чикс. — Становится тревожно.
Мы вышли из комнаты «звездолета» и снова стали плутать в «окружающих его материях и
