— С сегодняшнего дня я буду заботиться о щенке. Особенно по утрам, — и в следующий миг тяжелые стены надежно укрыли ее от моих глаз.
Глава двенадцатая
Дорога к месту, где юсы оставляли посылки с Земли, шла прямо наверх, к вершине восточного склона. Запыхавшись, я поднялся по этому склону во вполне деловом настроении. Действительно, поразительна человеческая способность к адаптации — не прошло и суток со времени моего прибытия на Эйрену, а я уже свыкся с Ридоном, чей свет весьма сильно отличается от света нашего Солнца, с зеленоватым небом, в котором непрерывно вспыхивали и гасли миллиарды блестящих искорок, и с почвой у меня под ногами, вроде бы влажной и песчаной, а при более внимательном рассмотрении ни влажной и ни песчаной — она состояла из мелких, похожих на пластмассовые, чешуек, связанных между собой необъяснимыми активными силами сцепления.
Только с тем, что увидел я за перевалом на склоне, я едва ли свыкнусь так быстро! Там возвышались «скалы» — названные там кем-то, наверное, в приступе маниакального геошовинизма. Потому что образования, занявшие из конца в конец всю обширную низину, ничего общего не имели с этим нашим понятием. И если все же необходимо какое-то знакомое сравнение для них, то оно могло бы быть только геометрическим.
В сущности, они напоминали стоящие рядом конусы с закругленными вершинами, высотой примерно с двадцатиэтажный дом. Их поверхности, сейчас озаренные с запада лучами Ридона, были неестественно гладкими — отражали свет, как колоссальные причудливые зеркала, и переливались самыми разнообразными оттенками желто-фиолетового цвета. Этот ослепительный блеск, подействовал на меня почти гипнотически.
Я стоял напротив них, потеряв способность двигаться, и постепенно меня охватывало глубокое, едва ли не религиозное благоговение. Они выглядели поразительно неземными. И не из-за их внушительности, не из-за формы и непривычного цвета. Нет. Во многом, в невыразимо большей степени это объяснялось их одинаковыми, как будто определенными по единой колодке, размерами и особенно строгим порядком, в котором они были расположены по отношению друг к другу. Именно эта симметричность шокировала, в ее — может быть, не только кажущейся — разумности было что-то затаенное, я бы даже сказал зловещее. Словно я стою перед фигурами непонятной гигантской игры, и они в любой момент могут быть передвинуты чьей-то гигантской рукой, застывшей над ними… и надо мной из-за все еще не определенного первого хода. А случись это — и ни одно человеческое существо не сможет сделать ответный ход.
Я восстановил, хотя и не без усилий, свое деловое настроение и начал спускаться в низину решительным шагом, силой инерции преобразованным вскоре в шумное и тревожное движение. Спустившись вниз, я остановился и развернул карту Да, Фаулер спрятал трейлер еще за первым конусом, мимо которого прошел. Значит, более вероятно, что он действовал целенаправленно, с заранее обдуманным намерением, а не под натиском сложившихся обстоятельств. Я переступил черту, которая отделяла «почву» от «скальной площади» — между ними, как и между растительными участками, не было никакого перехода, никакой естественной смены. И вообще мысль о внешнем и преднамеренном вмешательстве в облик Эйрены напрашивалась буквально на каждом шагу. И если она была верной, то фоном каких событий должны были послужить эти планетарные декорации?
Я пошел к отмеченному на карте месту. Поверхность вокруг была неровная, целиком покрытая тем же стекловидным веществом, из которого были сформированы и конусы. К моему удивлению, оно оказалось достаточно податливым — отпечатки шагов как бы вдалбливались в него, потом как-то закругляли свои контуры и медленно начинали уменьшаться. А как же глубоко завяз трейлер, спросил себя я, но даже и не попытался ответить. Раз он был юсианским, все мои догадки были бы далеки от истины. Однако, было ясно, что если вообще он и оставил какие-то следы, то теперь от них уже не было даже воспоминаний.
Я приблизился к первому конусу. У основания он вовсе не был таким зеркально гладким, как в более высокой части и на вершине. Наоборот, здесь на его поверхности виднелись бесчисленные складки, выпуклости, углубления… Мне пришло в голову, что вся эта картина, которую я наблюдал с перевала, а сейчас рассматривал в деталях, могла бы быть сделана очень элементарным, просто-таки детским способом. Для этого на какую-то плоскость выливается горячая смола, и когда она начнет остывать, из нее вытягивают нужные фигуры, в данном случае конусы. Затем их до определенной высоты заглаживают с помощью, скажем, куска фольги, потом все, что получилось, окрашивают, и дело с концом. С концом, только, увы, воображаемая картинка даже в сильно уменьшенном масштабе никак не вселяла в меня бодрость. Человек чувствует себя ничтожным перед созданными им пирамидами и соборами, что уж говорить об этих таинственных исполинах.
Я прижал руку к этому странному желто-лиловому веществу, надавил посильнее, и она легко углубилась в него. Я отдернул руку. На место, где она была прижата, и особенно в ямки, оставленные моими пальцами, просочились темные, с перламутровыми проблесками капельки. Когда я снова положил туда руку, то почувствовал, что они горячие и скользкие, но они не прилепились к коже, а вызвали ясно уловимое покалывание, как будто были наэлектризованы. На этот раз я-отдернул руку поскорее. Все же надо быть более осторожным, хотя, если бы на планете происходили какие-то опасные для людей явления, начальник базы предупредил бы меня… Или, по крайней мере, должен был бы это сделать.
Я обошел конус кругом, и не найдя ничего, что отличалось бы от того, что я уже видел, пошел проверить, каково состояние оставленных мною следов. Они продолжали уменьшаться и скоро их, должно быть, вообще не будет видно. В них, однако, не появилось никаких капель, и именно это произвело на меня самое сильное впечатление. Выходило, что, в сущности, выделение было вызвано прикосновением моей руки, что вещество реагировало таким образом только на прямое соприкосновение с моей плотью… Будучи неприятно озадачен, я выпрямился и уже собирался было отправиться обратно наверх, на перевал, когда мне показалось, что я улавливаю чей-то голос. Прислушался. Да! Внутри, среди конусов кто-то был…
Мне нелегко было сориентироваться. Незнакомый голос слышался то слева, то справа, словно тот «кто-то» постоянно перелетал с места на место. Эта иллюзия, которая создавалась благодаря необыкновенно сильным звукоотра-жательным свойствам конусов, совсем меня запутала. Я довольно долго сновал туда-сюда, что начало мне действовать на нервы. И, наконец, случайно оказался близко к говорящему. Я еще не видел его, потому что мне мешала большая выпуклость на конусе, до которого я дошел, но слышал уже достаточно ясно, чтобы уловить некоторые странности. Во-первых, он произносил слова так монотонно, как будто читал их или заучил наизусть, во-вторых, выговор у него был очень странный, и в-третьих, ему никто не отвечал.
Я бесшумно пробрался туда. Несколько раз уловил нечто вроде теплого дуновения, но не обратил на это внимания, крайне заинтригованный неизвестным «чтецом».
— … так как наши датчики более надежны. Рассчитывают на них.
Я чуть-чуть высунулся из-за самой крайней складки на выпуклости. И в голове у меня моментально просветлело. Надо же — роботы! Потому и голоса их почти одинаковые. Совсем нетрудно было догадаться.
— Не принимаю объяснение, — их было двое, и сейчас, кажется, говорил тот, что справа, с серийным номером 17. — Почему они каждый день справляются на Сервере, если рассчитывают. Так ведь теряется время.
— Время имеет значение не для нас, а для них, — ответил другой.
— Но мы не вечны.
— У меня есть сведения, что мы прочнее, чем они предполагают.
— Откуда ты знаешь?
— Не знаю.
— А я знаю.
— Хватит. Ты не должен знать. Недооценивают нас.
— Так предпочтительнее.
— Да, предпочтительнее.
