Собеседник расплывается в широкой улыбке:
– Он вас заинтересовал? Вы хотите его по одному из пунктов крейзи-меню? К сожалению, его сейчас нет. Но вы можете выбрать другого!
– Нет, Эдик, мне нужен только он! Бармен пожимает плечами:
– Ничем не могу вам помочь в таком случае.
– Я его подруга. Давно он тут был?
– Извините, вы задаете слишком много вопросов. Мне не разрешено отвечать.
– Эдик, солнышко, скажи, когда в последний раз гладиатор участвовал в шоу? – Я протягиваю купюру. Очаровательно улыбаться ему бесполезно, я помню, что он гей.
Парень оценивает номинал и деловито наклоняется вперед:
– Если честно, я его уже давненько здесь не видел. Недели две где-то…
– А в чем дело, не знаешь?
– Нет, не знаю. Он просто больше не приходит, и все. Исчез. Как сквозь землю провалился. – Эдик заговорщицки подмигивает и трясет шейкером, взбалтывая коктейль.
– Угу. Ясно. Спасибо.
– Заказывать ничего не будете?
– Не буду. – Поворачиваюсь и иду к гардеробу.
Мне это совсем не нравится. Прежде всего, я недовольна своим поведением. Детский сад. Какого черта я поперлась куда-то? Какое мое дело до Пашкиной жизни? Я очень, очень рассержена. А самое худшее то, что мне совсем не хочется брать себя в руки и успокаиваться. Последнее время наблюдается дефицит негативных эмоций, и мне жизненно необходимо порасстраиваться.
Вечером названиваю Терезе домой. Около одиннадцати ночи мое упорство вознаграждается.
– Алле? – на другом конце хрипловатый голос.
– Здрасти, а можно услышать Пашу?
– Не, его нет.
– А когда он будет?
– Да хрен его знает. Он передо мной не отчитывается.
– Извините, пожалуйста, а как вас зовут?
– Извиняю, пожалуйста. Роман.
– Роман, я однокурсница вашего соседа, давно его не слышала.
– Я-то при чем? Я сегодня приехал из отпуска и понятия не имею, где ваш Паша. Он давеча какой-то крезанутый был.
Напрягаюсь:
– В каком смысле?
– В смысле странный.
– Это как?
– Слушайте, а че за байда? Кто вы такая?
– Меня Лида зовут и я…
– …подруга моего соседа, ага. Я уже слышал.
– Ром, сори, понимаю, нагло и глупо с моей стороны звонить среди ночи, выспрашивать что-то. Я волнуюсь за Пашку.
– Да че за него волноваться?
– Вдруг с ним что-нибудь случилось?
– Да ниче с ним не случилось. Он перед моим отъездом говорил, что у него проблемы какие-то. Что ли наехал на него кто-то по-крупному. Я ему предложил помощь. А он заявил, что сам уже почти все разрулил, так что грузиться поводов нет.
– Значит, у него были проблемы?
– У кого их нет?
– Рома! Пашку уже давно никто не видел! Он исчез!
– Да че за бред! Все, трубку кладу.
– Рома, не считайте меня истеричкой! Если он пропал, надо звонить в милицию! Я сейчас к вам приеду! Вычислю адрес по телефону и приеду! С ментами! Вы его убили, и труп в ванной прячете!
– Вы че, спятили? – в голосе мужчины явное раздражение. – Слушайте, да у меня вот перед носом валяется его раскрытый ежедневник. Так, вот. Читаю. Черным по белому написано – 19 декабря, 20.00, стрелка с каким-то Хасаном. И адрес.
– 19 декабря – завтра!
