Харри улыбнулся.
– Извини, но из меня плохой советчик по вопросам трудоустройства. – Эйстен встал. – Флунипам оставляю здесь. Поступай, как знаешь.
Глава 21
Четверг. Пигмалион
Метрдотель с головы до ног изучил человека перед собой. За тридцать лет работы у него выработался своего рода нюх на неприятности, а от этого человека неприятностями разило за версту. Не то чтобы всякая неприятность была во вред – гостям «Театрального кафе» как раз не хватало хорошего скандала, но это должна быть правильная неприятность. Например, когда молодой артист с галереи нараспев заявляет, что он из поколения новых талантов, а хорошее вино можно пить и без многолетней выдержки. Или бывший исполнитель главных ролей из Национального театра провозглашает, что ничего хорошего не может сказать о финансисте за соседним столиком, разве только то, что он гомосексуалист и посему не склонен к размножению. Ну а то, что сейчас лицезрел метрдотель, не обещало скандала. Просто скучная неприятность: неоплаченный счет, храп под столом или потасовка. Сначала он по внешним признакам (грубые черные джинсы, красный нос и бритый череп) принял его за пьяного рабочего сцены, который собрался в родимый погребок. Но когда тот спросил Вилли Барли, возникло подозрение, что это какая-нибудь помойная крыса из журналистского погребка под уличным рестораном с говорящим названием «Толчок». Метрдотель не испытывал никакого уважения к грызунам, которые беспардонно теребят то, что осталось от бедняги Барли после исчезновения его очаровательной супруги.
– Вы уверены, что означенный человек здесь? – спросил метрдотель.
Он открыл книгу заказов, хотя прекрасно знал, что Барли, как обычно, пришел ровно в десять и сел за свой обычный столик на застекленной веранде, откуда была видна Стортингс-гате. Удивительно было то, что приветливый продюсер впервые изменил себе и пришел в четверг. У метрдотеля даже возникли серьезные опасения насчет его психического здоровья.
– Не надо утруждаться, я его вижу, – заявил человек и исчез внутри.
Метрдотель вздохнул и посмотрел на другую сторону улицы. Да, основания опасаться за психику Барли были: поставить летом мюзикл в почтенном Национальном театре. О господи…
Нужного человека Харри узнал по копне волос, но, подойдя ближе, начал сомневаться.
– Барли?
– Харри! – Взгляд просветлел, но тут же снова погас.
Вилли Барли осунулся. Кожа, всего несколько дней назад свежая и загорелая, теперь выглядела мертвой, будто кто-то посыпал ее белой пудрой. Все тело словно съежилось – даже широкие плечи казались уже.
– Не хочешь сельди? – Вилли указал на тарелку перед собой. – Лучшая в Осло. Я всегда ее заказываю. Говорят, хорошо для сердца. Но нужно, чтоб было сердце, а у посетителей этого кафе… – Он махнул рукой, указывая на почти пустой зал.
– Нет, спасибо, – отказался Харри и сел.
– Возьми хотя бы хлебцы. – Вилли подвинул ему корзиночку. – В Норвегии больше нигде не подают настоящий хлеб с цельными фенхелевыми зернами. Как нельзя лучше подходит к сельди.
– Спасибо, не хочу. Разве что кофе.
Вилли подозвал официанта, попросил чашку и повернулся к Харри:
– Как ты меня нашел?
– Был в театре.
– А я ведь просил их говорить, что меня нет в городе. Эти журналисты… – Он показал руками, будто душит кого-то.
Харри не понял: то ли он изобразил, что они его придушили, то ли как он хотел бы расправиться с журналистами.
– Я показал удостоверение и объяснил, что дело срочное, – сказал Харри.
– Хорошо-хорошо.
Появился официант с чашкой. Пока он наливал кофе из кофейника на столе, Вилли неподвижно смотрел на белую скатерть перед Харри. Официант ушел. Харри кашлянул, и Вилли поднял взгляд.
– Если у тебя плохие новости, Харри, давай уж сразу.
Харри отпил из чашки и покачал головой:
– Как там с пьесой?
Вилли бледно улыбнулся:
– Вчера звонили из культурного обозрения «Дагбладе» и спрашивали о том же. Я объяснил, как продвигается работа, а потом журналистка спросила, не повысился ли спрос на билеты, после того как таинственным образом исчезла Лисбет и ее заменила сестра. – Он закатил глаза.
– И что? – полюбопытствовал Харри. – Повысился?
– Спятил? – В голосе Вилли зазвучали нотки ярости и угрозы. – Лето. Люди хотят веселиться, а не плакать над незнакомой им женщиной. Мы потеряли козырную карту. Лисбет Барли – это талант. Такая потеря для проекта – катастрофа! – Несколько человек в зале обернулись на него, но Вилли и не думал говорить тише. – Мы почти не продали билетов. Ну, кроме как на премьеру – те расхватали моментально. Люди жаждут крови. Они чуют скандал. Так что, Харри, мы целиком зависим от суровых критиков. Но именно сейчас меня меньше всего заботит этот чертов мюзикл! – Вилли ударил кулаком по столу, посуда подпрыгнула.
Казалось, ярость сейчас перерастет в бешенство, но вдруг все его раздражение словно рукой сняло. На какое-то мгновение выражение лица стало удивленным, словно Барли не понимал, где он, и тут же он закрыл лицо ладонями. Харри поймал взгляд метрдотеля: тот глядел в их сторону с какой-то надеждой.
– Прошу прощения, – сквозь пальцы пробасил Вилли. – Я не могу… Я не сплю…
Он издал звук – что-то среднее между всхлипом, усмешкой и икотой – и, снова ударив по столу, с горькой усмешкой обратился к Харри:
– Чем я могу помочь, Харри? Вид у тебя неважный.
– Неважный?
– Подавленный. Меланхоличный. Безрадостный. – Вилли пожал плечами и вилкой отправил в рот порцию сельди на хлебце. Рыба сверкнула кожицей, и в то же мгновение бесшумно появившийся официант подлил ему в бокал шардоне.
– Нужно кое-что уточнить, вопрос у меня интимный и, возможно, неприятный, – сказал Харри.
Вилли покачал головой, запивая еду вином:
– Чем интимнее, тем менее он неприятен, Харри. Я же все-таки человек творческий.
– Ну что ж… – Харри отпил для решимости кофе. – Под ногтем пальца Лисбет мы обнаружили экскременты и кровь. Предварительный анализ показал, что группа – ваша. И хотелось бы знать, стоит ли проводить еще и анализ ДНК.
Вилли перестал жевать, приложил к губам правый указательный палец и задумчиво посмотрел в никуда:
– Нет. Не стоит.
– То есть ее палец контактировал с вашими… экскрементами.
– Накануне ночью мы занимались любовью. Как, собственно, каждую ночь. Я бы и днем не отказался, если б не было так жарко.
– И вы…
– Хочешь спросить, занимались ли мы анальной мастурбацией?
– Эээ…
– Проще, совала ли она мне пальцы в задницу? Да, причем часто. Но осторожно. Как и шестьдесят процентов норвежцев в моем возрасте, я страдаю геморроем, поэтому Лисбет никогда не отращивала
