каждую деталь, хотя понимал, что ничему у нее не научится, потому что для этого нужны особые врожденные способности, которых у него нет.
Потом он понял, что Беата рассматривает вовсе не лицо мужчины.
– Коленка, – сказала она. – Видишь?
Бьёрн Холм подошел ближе:
– Что там?
– На левой. Похоже на пластырь.
– То есть нам нужно искать человека с пластырем на ноге?
– Смешной ты, Холм. Прежде чем искать того, кто на этой фотографии, нужно выяснить, может ли он быть нашим веломаньяком.
– А у кого мы это выясним?
– У единственного человека, который видел его с близкого расстояния. Сделай копию фотографии, а я пошла за машиной.
Свен Сивертсен с убитым видом смотрел на Харри. Тот только что изложил ему свою невероятную теорию.
– Я действительно ни о чем не подозревал, – прошептал Сивертсен. – Я никогда не видел фотографии жертв в газетах. На допросах мне называли имена, но они мне ничего не говорили.
– Ну, пока это только теория, – сказал Харри. – Мы не знаем, действительно ли это велокурьер- маньяк. Нужны конкретные доказательства.
Сивертсен ухмыльнулся:
– Лучше докажи, что у тебя уже достаточно материала, чтобы с меня сняли обвинение. Тогда я представлю свидетельства против Волера.
Харри пожал плечами:
– Я могу позвонить начальнику моего отдела, Бьярне Мёллеру, попросить его приехать на патрульной машине и забрать нас отсюда в целости и сохранности.
Сивертсен решительно покачал головой:
– В этом деле наверняка уже замешаны чины повыше Волера. Я никому не верю. Сначала представь доказательства.
Харри сжал и разжал кулаки:
– У нас есть еще вариант: пойти к журналистам и все им рассказать. И про маньяка, и про Волера. Таким образом мы себя обезопасим.
Сивертсен посмотрел на него с подозрением.
– Наше время убегает, – сказал Харри. – Он уже ближе. Неужели не чувствуешь?
Сивертсен потер запястья.
– Хорошо, – сказал он. – Давай.
Харри сунул руку в задний карман и достал погнутую визитку. На секунду задумался, возможно представляя последствия своего звонка. Или не представляя. Набрал номер рабочего телефона. Голос в трубке ответил на удивление резко:
– Рогер Йендем.
Харри слышал на заднем плане гул голосов, жужжание аппаратуры и звонки других телефонов.
– Это Харри Холе. Мне нужно, чтобы вы меня внимательно выслушали, Йендем. У меня есть информация о велокурьере-маньяке и о контрабанде оружия, в которой замешан один из моих коллег в полиции. Вы слышите?
– Да-да.
– Отлично. Давайте так: я вам даю эксклюзивную информацию, а вы размещаете ее на сайте «Афтенпостен» так быстро, как только можете.
– Договорились. Вы откуда звоните, Холе?
Судя по голосу, он был удивлен отнюдь не так сильно, как предполагал Харри.
– Это неважно. У меня есть сведения, подтверждающие, что Свен Сивертсен – не велокурьер- маньяк, а офицер, который вел расследование, вот уже несколько лет занимается незаконным ввозом оружия в Норвегию.
– Фантастика. Но, полагаю, вы понимаете: я не могу все это напечатать на основании телефонной беседы.
– Что вы имеете в виду?
– Ни одна серьезная газета не станет публиковать обвинение в адрес инспектора, особенно в контрабанде оружия, не убедившись в достоверности источника. Ни на секунду не сомневаюсь, что вы – тот, за кого себя выдаете, но откуда мне знать, что вы не пьяны, или не сошли с ума, или и то и другое? Если я поленюсь проверить истинность информации, газете может грозить судебное разбирательство. Давайте встретимся, Холе. Я обещаю, что все запишу с ваших слов.
В возникшей паузе Харри услышал, как рядом с Йендемом кто-то заливисто и беззаботно засмеялся.
– В другие газеты можете даже не звонить – вам ответят то же самое. Доверьтесь мне, Холе.
Харри задержал дыхание.
– Хорошо, – согласился он. – В «Андеруотере». Далсбергстиен. В пять. Приходите один, иначе я сматываюсь. И никому ни слова! Ясно?
– Ясно.
– До встречи.
Харри нажал «сброс» и, задумавшись, закусил нижнюю губу.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Свен.
Бьёрн Холм и Беата свернули с шумной аллеи Бюгдёй и в следующее мгновение оказались на тихой улочке с внушительными виллами с одной стороны и фешенебельными старинными многоквартирными домами с другой. На обочинах тут и там стояли роскошные немецкие автомобили.
– Красиво живут, – заметил Бьёрн.
Они остановились перед желтым, будто кукольным домом.
После второго звонка домофон ожил.
– Да?
– Андре Кляузен?
– Это я.
– Беата Лённ, полиция. Можно войти?
Андре Кляузен встретил их в дверях в халате, не доходящем до колен, почесывая ссадину на щеке и особо не скрывая зевоты.
– Извините. Вернулся домой поздно ночью, – сказал он.
– Наверное, из Швейцарии?
– Нет, всего лишь из загородного дома. Заходите.
Гостиная Кляузена была маловата для той коллекции произведений искусства, которые в ней были, и Бьёрн Холм тут же отметил, что хозяин менее всего склонен к спартанскому минимализму. В одном из углов комнаты бил фонтанчик и обнаженная древнегреческая богиня поднимала руки к потолку, расписанному в стиле Сикстинской капеллы.
– Мне хочется, чтобы вы вспомнили тот момент, когда встретили велокурьера в приемной адвокатской конторы, – сказала Беата. – А потом взглянули на этот снимок.
Кляузен взял фотографию и начал ее пристально разглядывать, продолжая ковырять ссадину на щеке. Бьёрн Холм между тем осматривался в комнате. За одной из дверей послышался топот, а потом кто-то поскребся в дверь.
– Возможно, – сказал Кляузен.
– Только возможно? – Беата присела на краешек стула.
– Очень вероятно. Одет точь-в-точь. Шлем, опять же – очки.
– А пластырь на колене у него был?
