— Ну, ребятня, — сказал человек с красным платком, — пора уж вашим головам и на подушки. Малютка с нами теперь подружился, а вы, значит, можете проваливать.
Цыгане и цыганята столпились вокруг Ягненка; к нему тянули руки, манили его пальцами, ласково улыбались. Но все эти искушения на него не действовали. Сидя на руках у Джейн, он крепко обнял ее за шею, прижался к ней всем тельцем и так жалобно заплакал, как ни разу еще не плакал в этот день.
— Так ничего не выходит, — заключила одна из женщин. — Дайте-ка мне его, барышня, я его скоро успокою!
А солнце еще не закатилось.
— Расскажите ей, как надо укладывать его в постель, — тревожно шептал Кирилл. — Говорите все, что придет в голову: только бы выиграть время. И будьте готовы удирать сейчас же, как только это глупое солнце надумает, наконец, сесть.
— Хорошо! — сказала Антея цыганам. — Сейчас мы вам его отдадим, только я должна вам рассказать, что каждый вечер его надо купать в теплой воде, а утром — в холодной. У него есть фарфоровый зайчик, с которым он купается в теплой ванне, и две утки: с ними он купается в холодной. Не знаю, из чего они сделаны, но только они не тонут, а плавают. Потом он очень не любит, когда ему моют уши, но все равно это надо делать. А если ему попадет мыло в глаза… Женщина засмеялась.
— Будто я сама никогда ребят не купала! — сказала она. — Ну, давайте его мне. Пойди к Мелии, солнышко мое!
— Иди плочь! — забрыкался Ягненок.
— Да, но я еще должна сказать, как его надо кормить, — продолжала Антея. — Вы непременно должны знать, что каждое утро ему дают яблоко, а потом молоко с булкой. На завтрак иногда дают яйцо и…
— Я десятерых вырастила, — ответила женщина с черными кудрями. — Давайте же его, барышня. Нечего больше рассусоливать. Вот я его сейчас приласкаю, убаюкаю…
— Подожди! Мы ведь еще не решили, чей он будет, — напомнил один из мужчин.
— На что он тебе, Аза, когда за твоим хвостом и так семеро ходят?
— Ну, это еще не беда, — отвечал муж Азы.
— А меня-то вы и спрашивать не хотите, что ли? — обиделся муж Мелии.
Вмешалась девушка Зилла.
— А про меня вы совсем забыли? Я одинокая девушка, смотреть мне не за кем. Вот мне его и отдайте.
— Молчи уж лучше!
— Сам потише кричи!
— Ты ко мне лучше не лезь, а то я…
Цыгане начали горячиться. Их темные лица нахмурились, глаза засверкали… Но вдруг на всех лицах произошла какая-то перемена, словно прошла по ним невидимая губка и сразу стерла с них весь гнев и волнение.
Дети поняли, что солнце наконец закатилось, но они боялись двинуться с места, ожидая, что вдруг цыгане придут в ярость, сообразив, сколько глупостей они сегодня наделали. Однако цыгане тоже были смущены и не говорили ни слова.
Тяжелая была эта минута!
Но вот Антея с невероятной смелостью поднесла Ягненка к мужчине в красном платке.
— Возьмите же его, — предложила она. Цыган даже попятился от нее.
— Мне не хотелось бы отнимать его у вас, барышня, — ответил он глухим голосом.
— Уступаю свою долю в нем всякому, кто только захочет, — сказал другой цыган.
— С меня и своих довольно, — проворчала Аза, отворачиваясь.
— Все-таки он хороший мальчишка, — сказала Мелия. Теперь только одна она смотрела на хнычущего Ягненка.
Девушка Зилла даже высказала предположение, что у нее сегодня был легкий солнечный удар. Ей-то этот мальчишка, конечно, совсем не нужен!
— Так мы можем его унести? — спросила Антея.
— Отчего бы и нет? — ответил ей Фараон ласково. — Уносите его, барышня, и не будем больше об этом толковать.
Цыгане стали торопливо устраиваться на ночь, не обращая больше никакого внимания на детей. Только Мелия проводила их до поворота дороги и сказала там:
— Дайте мне еще раз поцеловать его, барышня. Не знаю, отчего мы сегодня все так одурели. Мы, цыгане, детей не воруем, хоть вас и пугают нами, когда вы шалите. У нас обыкновенно и своих ребят слишком много. Только я, бедная, всех своих потеряла…
Она наклонилась к Ягненку. И тот, глядя ей в глаза, почему-то поднял свою ручонку, нежно погладил цыганку по лицу и пробормотал: «Беная, беная!» Затем он позволил ей поцеловать себя и, даже более того, сам поцеловал ее смуглую щеку.
Цыганка стала водить пальцами по лбу ребенка, что-то писала на нем, потом по груди, по рукам и ногам, а в то же время говорила: «Пусть будет он сильным, пусть голова его будет сильна мыслью, а сердце любовью, пусть руки его работают неустанно, а ноги носят его через леса и горы и снова приносят его здоровым и невредимым в родную семью». Потом она сказал несколько слов на каком-то непонятном языке и вдруг быстро встала:
— Теперь пора проститься. Рада была нашей встрече.
И она ушла к себе домой, если можно назвать домом складной шатер на зеленой траве у дороги.
Дети смотрели ей вслед, пока она не скрылась из виду.
— Какая она странная, — задумчиво сказал Роберт. — Даже закат солнца ее не образумил. Что за вздор такой она болтала?
— А мне кажется, — возразил Кирилл, — что это было любезно с ее стороны.
— Любезно! — воскликнула Антея. — Это было удивительно хорошо. Право же, она такая милая!
— Должно быть, она добрая, — согласилась Джейн, — только очень уж страшная.
Домой дети вернулись, опоздав не только к обеду, но даже и к вечернему чаю. Марта, конечно, бранилась. Но Ягненок был цел.
— Выходит, что сегодня и мы, как и все другие, желали иметь у себя Ягненка, — сказал Роберт позже.
— Конечно.
— А теперь, после заката солнца, это переменилось?
— Нет, — ответили трое остальных.
— Значит, чары Чудозавра действуют на нас и после заката?
— Нет, — отвечал Кирилл, — Чудозавр тут ни при чем. Мы всегда очень любили Ягненка, когда у нас головы были в порядке. Только сегодня утром мы все держали себя по-свински, особенно ты, Роберт.
Роберт не обиделся на этот упрек.
— Правда, — отвечал он, — сегодня утром я думал, что совсем не люблю Ягненка. Пожалуй, это было свинство. Но когда оказалось, что мы можем его потерять, я стал думать совсем иначе.
Итак, друзья мои, эта глава закончилась нравоучением. Право же, я не хотел писать никаких нравоучений, но они бывают иногда крайне навязчивы и лезут туда, где их совсем не спрашивают. А раз уж одно из них сюда забралось, хотя и против моей воли, то пусть уж оно тут и останется. Быть может, оно и пригодится, на случай если кому-нибудь вдруг придет желание отделаться от одного из своих братьев или сестер. Надеюсь, это бывает не часто, а ведь все-таки бывает — даже и с вами.
Глава четвертая
КРЫЛЬЯ
На другой день шел дождик. Из дому выйти было нельзя, а тем более нельзя было потревожить
