Товарищей на площади покинул! 7 И в этот миг, когда глаза горят И каждый раб становится солдатом И рвется в бой, — они… они стоят! Стоят и ждут перед пустым сенатом! И чувствует поднявший меч борьбы, Что будет бой мечты его суровей, Что вздыбят степь могильные горбы, Что станут реки красными от крови. И сколько близких канет под топор, И сколько трупов закачают рощи, И потому он опускает взор И, как предатель, покидает площадь. 8 Они стоят. И их враги стоят. Но громыхает тяжко батарея, И офицер, в жерло забив снаряд, Глядит на императора… — Скорее, Скорей в штыки! Они — один исход, Иль правы растопчинские остроты: «В Париже прет в дворяне санкюлот, У нас дворяне лезут в санкюлоты». И император понял: «Дураки!» И, ощущая злость нечеловечью, Он крикнул батарее (передки Уже давно отъехали): «Картечью!» 9 И пушки отскочили. На лету Подхвачены, накатывались снова, И били в человечью густоту, И, отлетая, рявкали сурово. И это всё… Зловеще тишина Бесправия сгущалась год от году. И ты, порабощенная страна, Не получила от дворян свободу. В аллее дней, блестящ и одинок, День отгорел бесславно и тревожно. И, салютуя деспоту, клинок Ты, дворянин, покорно бросил в ножны. 10 И виселицы встали. Но не зря Монарх-палач на площади их строил; От них до грозных пушек Октября Одна тропа… И слава вам, герои! Явились вы, опередивши час, И деспот вас обрек на смерть и пытку, Но чуждый вам и победивший класс Приветствует отважную попытку. По сумрачному, злому рубежу Сверкнул декабрь ракетою огнистой, И, столько лет взывая к мятежу, Стране как лозунг было: «Декабристы!» 1925
Примечания Печатается по тексту, опубликованному в газете «Советская Сибирь» 25 декабря 1925 года. Поэма написана к столетию восстания декабристов; к моменту публикации поэмы Несмелов уже полтора года находился в эмиграции, поэма, видимо, написана уже в Харбине; вплоть до 1929 года Несмелов печатался в СССР и мог получать оттуда гонорары: советские деньги принимались на станциях вдоль КВЖД.
'Чувствительность, ищи для сердца пищи!' — ср. начало небольшой поэмы Карамзина 'Алина', включенной в 'Письма русского путешественника' (письмо помечено июнем 1790 года): ' О дар, достойнейший небес, / Источник радости и слез, / Чувствительность! сколь ты прекрасна!.. / Внимайте, нежные сердца!'
«…Каховский, нервничая и дрожа, / Три раза выстрелил из пистолета» — Каховский Петр Григорьевич (1799–1826) 14 дек. 1825 года на Сенатской площади К. убил (выстрелом в спину) Петербургского генерал-губернатора М. А. Милорадовича (1771–1825), смертельно ранил командира гренадерского полка полковника Н.Н. Стюрлера (умер 15 декабря) и ранил свитского офицера.
«…Но даже ты, диктатор Трубецкой, / Товарищей на площади покинул!» — князь Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860), которого декабристы накануне восстания 145 декабря избрали диктатором. Трубецкой отказался сложить с себя звание диктатора и должен был присутствовать в день 14 декабря на Сенатской площади; однако, в решительный день Трубецкой окончательно растерялся и не только не явился на Сенатскую площадь, но даже принес присягу императору Николаю.
«…растопчинские остроты» — граф Федор Васильевич Растопчин (1763– 1826) — русский государственный деятель; ср.: «По поводу восстания декабристов граф Растопчин иронизировал в том смысле, что во Франции де 'чернь' учинила революцию, чтобы сравняться с аристократией, а у нас вот аристократия устроила революцию в интересах черни» (Л.Д. Троцкий, «Культура старого мира»).
