Р.В.15,На волне в семьдесят метров…ДискВ содрогании замирающих вибраций:Шорох, треск, писк.Родина декламировала баритоном актера,Пела про яблочко, тренькала на мандолинах,Но в этом сумбуре мы искали шороховРодимых полей и лесов родимых.Но тайга, должно быть, молчание слушала,Вероятно, поля изошли в молчании.Нагло лезли в разинутые уши —Писк, визг, бренчанье.— Революционная гроза?Где там!Давно погасла огнеликая вышка.Перетряхивал Хабаровск перед целым светомМещанских душ барахлишко.И когдаПанихидой ИнтернационалаЗакончился концерт через полчаса,Мы услышали —Лишь далекая залаАплодисментами оттрепетала, —Посторонние голоса.Родина сказала:— Покурить оставь-ка!..И голосом погуще:— Вались ты к..!И снова несуразица звуков —Визг, вой, давка,Атака спутанных волн,Идущих в штыки.Родина! Я уважаю революцию,Как всякое через, над и за,Но в вашем сердце уже не бьются,Уже не вздрагивают ее глаза, —Говорит Хабаровск,Р.В.15,На волне…Родина, бросьте метраж!Революция идет,Она приближается, —Но,Пора сознаться,Накопляет ужеОбратный стаж.
ТАЙФУН
В. Логинову
Как в агонии, вздрагивает дом,Как в агонии, с каждым новым шквалом,Звенит стекло, затянутое льдом,А ветер мчит, рыдая об одном,О чем-то сказочном и небывалом.О чем его волнующая речь,Его мятеж, ломающий деревья,Что хочет он, умчать иль уберечь?..Он обречен баюкать и стеречьКочевья туч, угрюмые кочевья.И кажется, что ходит под окномОгромный призрак ростом до созвездий,И я томлюсь всю ночь, как этот дом,Как пес, изнемогающий в тупомТомлении на каменном подъезде!
