отечественные историки делают вывод, что «Житие» написано сразу после смерти князя Александра Ярославича, когда еще были живы участники «Невской битвы». Как показывает дальнейший анализ, в трезвом уме и здравой памяти реальные участники сражения такого рассказать не могли, из чего следует, что никакими дополнительными документальными источниками, не дошедшими до наших дней, автор «Жития» не располагал. Также, разумеется, ни с кем из участников событий лично он не беседовал: все очевидцы давно уже умерли. Поэтому все подробности, дополняющие первоначальный летописный текст, – это плод фантазии автора «Жития», цель которых изобразить «Невскую битву» как одно из чудес, подтверждающих святость князя Александра Ярославича. Описание «Невской битвы» в «Житии» начинается с рассказа о подвигах самого князя Александра Ярославича. Какие подвиги может совершить такой богатырь, как князь Александр, на поле брани? Сразить бесчисленное множество врагов и победить их предводителя. Автор «Жития» буквально это и пишет: «и была сеча великая с римлянами, и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего». Шведский король, как известно, в этом походе не участвовал. Кого же пометил Александр? С легкой руки Костомарова, место шведского короля занял ярл Биргер: «Сам Александр нагнал Биргера и хватил его острым копьем по лицу» (Русская история, с. 80). Вообще-то, «хватить» убегающего Биргера проще было не по лицу, а пониже спины. Другое дело, если шведский предводитель не бежал с поля боя как отец Александра в битве при Липеце, а смело рванулся вперед навстречу Александру, чтобы сразить его, и обезглавив русскую дружину, переломить ход сражения. Тогда он действительно мог получить копьем по лицу. Интереснее другое. В некоторых редакциях «Жития» удар предводителю шведского войска Александр наносит мечом. Невнимательность авторов различных редакций «Жития» выдает в них людей, страшно далеких от воинского ремесла: им что меч, что копье. Казалось бы, не велика ли разница, чем нанес удар Александр, копьем или мечом? На самом деле момент принципиально важный. По «Житию», Александр обладает богатырской силой. Следовательно, если бы он нанес удар мечом по голове, то «шведский король» шрамом бы не отделался: его голова должна была слететь с плеч или расколоться как пустой орех. То есть после такого удара он живым уйти с поля боя не мог. Другое дело, если поединок был на копьях. Можно допустить, что удар копьем прошел вскользь, и швед действительно отделался только шрамом. Поединок на копьях, с точки зрения читателя, выглядел очень по-рыцарски: Александр сразился с противником прямо как на модных в то время в Европе рыцарских турнирах. Очень выигрышный момент с точки зрения образа Александра как благородного рыцаря. Даже Рерих, вдохновленный этим сюжетом, нарисовал картину, на которой изображен поединок Александра со шведским витязем. На ней Александр на белом коне, в сияющей броне и пурпурном плаще сошелся на копьях с противником в полном рыцарском облачении, в шлеме со страусиными перьями. В действительности, если сражение происходило именно так, как его описывают наши историки, ничего похожего на такой рыцарский поединок произойти не могло. Если русские напали внезапно, ранним утром, то «шведский король» не успел бы облачиться в доспехи. Он должен был выбежать из своего шатра босой и в одном исподнем. Его лошадь испуганно мечется по лагерю. Никто ее не ловит, так как вокруг идет беспощадная резня, а спасение можно найти не в седле, а только на борту корабля. Так что в реальности должен был произойти не поединок, а сцена, напоминающая эпизод из фильма Хичкока: раздетый «шведский король» бежит что есть мочи по направлению к кораблю, сверкая голым задом, а его настигает Александр на лихом коне, в сияющих доспехах, в развевающемся пурпурном плаще с копьем наперевес.
В ряде редакций «Жития» Александр разит «шведского короля» мечом. Эпизод не менее фантастический, чем версия с поединком на копьях, но очень важный для понимания того, что он является цитатой из «Жития» другого святого – псковского князя Довмонта. «Житие» почитаемого в Пскове, до его присоединения к Московской Руси, князя Довмонта (псковский князь с 1266 г. Умер в 1299 г.) содержит эпизод, практически полностью совпадающий с тем, как в «Житии» Александра Ярославича описывается «Невская битва». «Услышал магистр рижский о мужестве и храбрости благочестивого князя Тимофея, собрав множество воинов и ополчившись с силою тяжелой, тоже решился на войну: воду покрыл множеством кораблей и сушу – конями с вооруженными всадниками и таранами… Блаженный же князь еще раньше распустил множество воинов своих и теперь, не дождавшись большого полка новгородских воинов, кого нашел, тех и взял с собою… Затем же вынул меч свой и решительно напал с малой дружиной на язычников… и самого магистра в лицо сильно ранил сам. Оставшиеся же немцы подобрали убитых своих и корабли наполнили свои; страхом великим объяты, бежать устремились восвояси».
Таким образом, этот отрывок из «Жития» Довмонта практически слово в слово повторяет описание битвы на Неве в «Житии» Александра. Довмонт так же выступил с малой дружиной, так же сразился с предводителем врагов и ранил его в лицо; противник бежал, погрузив убитых на корабли. Объяснить такое количество совпадений никак, кроме прямого цитирования в одном из житий текста другого, невозможно. Наши историки нашли объяснение и этому парадоксу. Так, признанный авторитет в области исследования древнерусской литературы академик Дмитрий Лихачев пишет о том, что это «особенности поведения святого Александра Невского механически переносятся» из его «Жития» в «Житие» псковского князя Довмонта («Повести Древней Руси», с. 13).
Если спустя столетия доказать, кто у кого украл сюжет сложно, то для современников это было очевидно. Автор «Жития» Александра не мог допустить того, чтобы его труд был точной копией жития другого святого. Чтобы избежать обвинений в плагиате, он дополняет украденный эпизод поединка описанием подвигов в «Невской битве» «шести храбрых мужей». Подвиги получились настолько надуманные, что с головой выдают сочинителя как человека сугубо штатского, никогда не державшего в руках оружия тяжелее гусиного пера. Если бы «Житие» Довмонта писалось на основе «Жития» Александра, то в нем тоже был бы рассказ об этих подвигах.
Так что же совершили герои не названные в летописи, но появившиеся на свет по воле автора «Жития»? Первый из них, Гаврила Олексич, «наехал на шнеку и, видя, что несут королевича на руки, взъехал до самого корабля по той же доске, по которой сходили. И вбежали враги в корабль пред ним и, обернувшись, сбросили его с доски вместе с конем, но он по воле Божией вышел невредим. И снова бросился он к кораблю и вступил в бой, окруженный врагами, с самим воеводою. И были убиты им тогда воевода и епископ их».
Что собирался делать верхом на коне Гаврила на борту вражеского судна, где его конь поломал бы себе ноги о скамьи гребцов и рухнул, увлекая за собой своего героического седока? Так что шведам незачем было напрягаться, поднимая такую тяжесть. Да и зачем сбрасывать, если достаточно выставить вперед копья, и конь вместе с Гаврилой сам бы сорвался в воду. Допустим, Гаврилу все же сбросили с корабля в воду вместе с конем. На корабль врага Гаврила въезжал с оружием в руках. В одной руке щит, в другой меч или копье. При падении в воду он, скорее всего, его бы выронил. А тяжелые доспехи потянули бы его ко дну. Не говоря уже о том, что при падении лошадь могла придавить седока. Но Гаврила не из таких. Его не придавило упавшим на него конем. Он не утонул под тяжестью своей амуниции, не потерял оружия, а как ни в чем не бывало вышел сухим из воды и, не переведя духа, тут же напал на корабль! Интересно, как выбравшийся из воды на берег Гаврила напал на стоящий в воде корабль? Опять полез в воду и стал рубить его борта, а потом, видимо через прорубленное отверстие, умудрился взобраться внутрь? Не шведы же попрыгали за борт, чтобы с ним сразиться? Окруженный со всех сторон врагами, он спокойно убивает их предводителей. При этом никто из шведов, обступивших со всех сторон непотопляемого Гаврилу, не осмеливается напасть на него с тыла. Впрочем, так описывает подвиги Гаврилы Олексича поздняя версия «Жития». В ранней редакции деяния Гаврилы выглядят скромнее. Выбравшись из воды, он «снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска». То есть бился с воеводой, а не убил его, и не в окружении, а «посреди их войска» то есть в центре схватки. А уж ни слова о том, что Гаврила убил еще и епископа и что, выйдя из воды, он опять напал на корабль. Таким образом, роль Гаврилы Олексича в «Невской битве» сводится к тому, что он попытался ворваться на коне на шведскую ладью, но у него, конечно, из этого ничего не вышло. После купания он сразился со шведским воеводой. Поскольку о гибели Гаврилы или его противника воеводы ничего не сообщается, то этот поединок, видимо, закончился вничью.
