Зимой даже крестьяне встают достаточно поздно, так что в предрассветных сумерках мы выбрались из хлева, никем не замеченные. Я подумала было, не оставить ли монетку в качестве платы за съеденное Йарре, но тут же сказала себе, что для разыскиваемой беглянки, вынужденной ночевать в хлеву на голодный желудок, подобная щепетильность совершенно неуместна. Так никого и не встретив, мы покинули деревню.
Вскоре после рассвета я миновала еще одно селение, а затем обогнала несколько крестьянских саней, груженных горшками, клетками с йупами, тюками шерсти и прочим подобным товаром. Я поняла, что где-то поблизости развернулась бойкая предновогодняя торговля, и действительно, еще до полудня въехала в село, где кипела и бурлила большая ярмарка. В ее шумной толчее я, не привлекая ничьего внимания, купила еды для себя и зерна для Йарре на несколько дней вперед, а заодно разжилась и подходящим маскарадным костюмом (разумеется, надевать его пока что было рано). Теперь единственной проблемой оставался ночлег; еще дважды мне удалось тайком переночевать в чужих сараях, но на следующую ночь излишне ретивые и злобные тйарвы поджидали меня в трех дворах подряд — одного пришлось даже ранить шпагой. К этому времени голосили уже все окрестные птицы, так что, несмотря на час Лла, я сочла за благо плюнуть на эту деревню и ночевать в ближайшей роще. Наконец, последнюю ночь перед Лланкерой — и перед Новым годом — я провела в заброшенной полуразвалившейся хибаре у дороги, в холоде, но хотя бы под крышей.
И вот настал вечер, когда я подъехала к стенам Лланкеры. Уже смеркалось; в честь праздника на стенах и башнях горели многочисленные факелы, а вскоре должны были взвиться огни фейерверков…
Карнавал будет продолжаться всю ночь, если, конечно, пришельцы не внесли, вольно или невольно, свои коррективы в городские порядки.
Даже суеверное простонародье считает, что в новогоднюю ночь злые духи Лла не имеют силы. В Йартнаре я никогда не участвовала в карнавалах, хотя, казалось бы, для крылатой это была прекрасная возможность почувствовать себя среди многочисленных ряженых такой, как все…
Но я не хочу чувствовать себя такой, как все. И вообще, те, кто может радоваться только толпой и по команде, достойны в лучшем случае жалости.
Теперь, однако, мне этот обычай был как нельзя кстати. Я решительно поехала к городским воротам, уже облаченная в карнавальный костюм. Это был костюм гвардейца — высокая островерхая шапка с гербом, синяя накидка, бело-красно-черная перевязь, даже скрещенные мечи ордена Доблести. Разумеется, герб был деревянный, накидка — из бумажной ткани, орден из фольги; все это выглядело откровенно бутафорски, и я надеялась, что на этом фоне такой же бутафорией воспринимается и моя шпага (я даже неряшливо обмотала фольгой ее рукоятку). Мое лицо закрывала маска с великолепным мужским носом, доходившим мне почти до подбородка. Рога Йарре я по обычаю перевила зелеными ленточками — символ наступающей весны.
Я попыталась воспользоваться уже испытанным приемом и пристроиться в качестве эскорта к саням зажиточных селян, въезжавшим в город, но бдительного капрала городской стражи это не убедило.
— Мальчик с вами? — строго осведомился он у сидевшего в санях главы семейства. Прежде чем крестьянин или я успели что-нибудь ответить, женщина — вероятно, его жена — быстро обернулась. Она поспешно и, как мне показалось, даже с некоторым испугом заявила:
— Нет, впервые видим.
— Проезжайте, — махнул рукой караульный, еще раз цепко окинув взглядом сани, и жестом преградил путь мне: — А вы, молодой аньйо, постойте.
Послушный моей команде, Йарре остановился в воротах. Мне вдруг стало жарко, нестерпимо захотелось обмахнуться крыльями. Я напомнила себе, что пока ничего страшного не происходит и вообще у них нет правильных примет.
— Как зовут? — осведомился капрал.
— Тайель Клаайре, — придумала я себе на ходу новое имя.
— Откуда?
— Из Тйертена, — назвала я город, который объехала стороной утром.
— Ну-ка снимите маску.
Вот это было уже скверно, но что делать? Я стянула маску на шею. Стражник хмыкнул:
— Мне казалось, Тайель — это мужское имя.
— Ну, Тайелла… Карнавал же. — Я попыталась улыбнуться той глупой улыбкой, которую мужчины обычно считают очаровательной.
— Карнавал для гуляющих, а не для стражи, — строго возразил караульный. — Ты едешь одна от самого Тйертена?
— Нет, что вы, — сказала я самым детским и невинным голоском, на который была способна, — мы поехали на праздник с папой, но у него расковался тйорл, и я поехала вперед… Еле упросила меня отпустить. Что мне торчать в той деревеньке, правда? Хочу поскорее попасть на карнавал. Надеюсь, я еще ничего особенного не пропустила? А то мы так долго ехали по этой раскисшей дороге…
— Славный у тебя тйорл, — перебил стражник мою болтовню. — Впервые вижу, чтобы девчонка ездила на этаком звере. Какой же тогда у твоего отца?
— Такой же, — продолжала я вдохновенно врать. — Они из одного помета.
Капрал о чем-то тихо перемолвился со своим товарищем. Напрягая слух, я уловила слова «не похожа… совсем малявка… тйорл…».
Дальнейшее заглушил шум подъехавшего сзади экипажа.
— Ну-ка спустись на землю, — принял решение капрал. Если он просто хотел измерить мой рост и сверить его со списком примет, то это только хорошо, но что, если он для очистки совести пожелает заглянуть под мой плащ? Пока я в седле, у меня, по крайней мере, оставалось преимущество перед пешими стражниками…
— Сейчас, — сказала я, лихорадочно обдумывая, что же делать. — Ой, погодите, сумка от седла отвязалась… сейчас подтяну ремень, а то свалится…
— Ну что вы там копаетесь? — раздался сзади раздраженный мужской голос. — Что привязались к ребенку?
Слово «ребенок» резануло мой слух, хотя я и стремилась произвести именно такой эффект.
— Обычная проверка, ваша милость! — вытянулся в струнку капрал. — Не извольте беспокоиться, мы сейчас!
— «Сейчас…» — передразнил голос. — Моя семья платит четыре тысячи годовых муниципального налога не для того, чтобы муниципальная стража не пускала меня в родной город!
Я обернулась. Мы с Йарре загораживали проезд роскошной карете. Она была запряжена четверней, а ее дверцы украшали гербы купеческого рода первой категории. В окно недовольно выглядывал молодой аньйо в опушенной мехом модной четырехугольной шляпе.
— Э… девочка… как там тебя… освободи дорогу его милости! — засуетился капрал.
Освободить дорогу я могла лишь одним способом — проехав вперед, в город. И хотя мне хотелось тут же сорваться в галоп и скрыться в лабиринте улиц, я двигалась нарочито медленно, оборачиваясь назад и всем своим видом демонстрируя готовность подчиниться дальнейшим распоряжениям стражников. Йарре при этом ступал боком, продолжая загораживать путь карете.
— Ладно, ладно, проезжай! — нетерпеливо махнул рукой капрал.
Карета обогнала меня. Пассажир покровительственно улыбнулся и тут же потерял ко мне всякий интерес. Я бросила последний взгляд на его надменный профиль в окне экипажа. А ведь он, пожалуй, старше меня от силы лет на пять и вряд ли имеет какие-то собственные заслуги… Неужели все в нашей жизни зависит от слепой игры случайностей, определяющей обстоятельства нашего рождения?
«Справедливости нет и не может быть…»
Снова надвинув маску, я ехала по улицам, украшенным лентами и гирляндами из бумажных цветов и листьев, и глазела по сторонам.
Народу было много, в основном пешие, большинство—в разноцветных маскарадных костюмах; отсутствием масок выделялись разве что разносчики сладостей и прочие мелкие торговцы, сновавшие в толпе. Горели факелы, укрепленные, конечно, подальше от бумажных гирлянд, и ' стеклянные светильники, специально на эту ночь подвешенные на протянутых через улицу веревках (обычно муниципалитеты весьма
