ограничилась тем, что немного погуляла по пустынному в этом месте пляжу и проделала свой комплекс упражнений, пофехтовав с тенью ножом за неимением шпаги. Зато потом я отыскала в одном из ящиков Нодрекса бурый обмылок, нагрела воду в кастрюлях, наполнила корыто и наконец-то по-настоящему вымылась. Боже, как давно я это делала в последний раз! Я извела почти весь запас пресной воды, но дело того стоило.
Нодрекса не было допоздна; я доела остатки вчерашнего супа и уже начала беспокоиться, но на закате наконец в иллюминатор стукнул брошенный камушек. Я взглянула вниз, потом вышла на палубу и спустила ему лестницу. Глаза его азартно блестели, и я поняла, что у него появилась какая-то грандиозная идея.
— В город приехал зверинец, — сообщил он таким тоном, словно извещал о прибытии звездных пришельцев или наследстве от доселе неизвестного богатого дедушки. — Вообще-то он уже четыре дня тут.
— Ну и что? Ты никогда не видел диких зверей?
— Да не, не в том дело. Там, кстати, не только звери. Там уроды сросшиеся и старуха дикая на цепи, в шерсти вся… Но я не про то. Это наш шанс!
— Наш?
— Ну! Крупное дело! Народ к ним толпой валит. Вход — четвертак, я прикинул, за день сотни две у них набирается, а то и больше. Кусок, почитай, уже есть! И при этом — ни одного серьезного замка. Я там все обсмотрел, эти их вагончики ногтем открываются. Значит, ночью мы туда залезаем…
— Постой, постой. Я никуда лезть не собираюсь.
— Ну ясное дело, я полезу, ты на стреме постоишь. И берем кассу. Тебе триста, мне семьсот. Ну, ты ж понимаешь, основная работа моя, значит, мне больше… и потом, ты к звездам улетишь, а мне тут еще жить.
— А ты бы не хотел со мной к звездам? — спросила я в порыве великодушия, словно согласие пришельцев уже было у меня в кармане.
— Не-е… Ты ж говоришь, они крылатые. Что я среди них без крыльев делать буду? Они ж на меня как на урода смотреть будут. Все равно, что тут на… ой, извини, я не то имел в виду…
— Все нормально. Я знаю, как тут смотрят на таких, как я.
— Да и вообще, — поспешно продолжал он, — здесь мой дом, а там…
— Не очень-то он у тебя тут роскошный, — жестко заметила я.
— Не роскошный, зато свой! А там все чужое. Не, не надо мне такого счастья…
— Как знаешь, — пожала я плечами и вернулась к более практическим материям: — А как ты деньги-то взять собираешься? Ведь хозяева ночью у себя будут?
— Ну, может, и в кабак пойдут, хотя это жалко было бы — часть звяков потратят… Но если у себя, они ж дрыхнуть будут. Мы поздно пойдем.
— Не разбудишь?
Он посмотрел на меня с видом оскорбленной гордости.
— Когда трубочистом работал — ни разу не разбудил! А я тогда совсем пацаном мелким был, никакого опыта, страх один.
— А животные? Они же тебя учуют, шум поднимут.
— Ха! Да мимо них за день столько народу проходит! Одним больше, одним меньше…
Я немного помолчала.
— Сегодня ночью? — спросила я наконец.
— Лучше бы, конечно, завтра, тогда у них в загашнике больше будет. Но, говорят, они завтра уже уезжать собираются. Так что сегодня.
Я задумалась. В первую очередь меня беспокоила практическая сторона дела — не слишком ли велик риск, особенно в свете этого нового старого закона. Впрочем, я понимала, что основной риск берет на себя Нодрекс — если мне придется всего лишь, как он выразился, «стоять на стреме», и поймать меня и доказать мое соучастие будет не так-то просто, тем более при строгости формальной процедуры, принятой в имперских судах. И лишь затем я озаботилась более тонкими материями. Действительно ли я, приемная дочь королевского палача, бывшая школьная отличница, готова стать воровкой? До сих пор все мои столкновения с законом, включая убийство стражников, носили характер самозащиты. Меня несправедливо преследовали и не оставляли мне другого выхода. Но теперь я собираюсь взять деньги, украденные у владельцев зверинца, не сделавших и не собиравшихся делать мне ничего плохого… Но разве у меня сейчас есть другой выход? Разве я знаю другой способ достать деньги, и разве я не потеряла уже совершенно бездарно черт знает сколько дней, в то время как пришельцы, быть может, готовятся к отлету? Почему в мире, где аньйо с репутацией честных торговцев могут продать меня в рабство или обманом выманить драгоценность, где я должна прятать свои крылья, словно одно обладание ими делает меня преступницей, — почему одна лишь я должна проявлять щепетильность? Нет, добрые аньйо, к черту! Вы этому меня научили.
— Сегодня так сегодня, — согласилась я.
Мы попили чаю и легли спать, чтобы проснуться в середине ночи.
То есть проснулся, конечно, Нодрекс и растолкал меня; я спала так же крепко, как и всегда, и никакие тревожные сны мне не снились.
При свете Лийи мы спустились на прибрежный песок — море было удивительно спокойным, — и зашагали в город. За исключением единственной луны (Лла уже успела зайти), никакого освещения в Далкруме, во всяком случае, в этой его части, не было, но моего товарища это не смущало. Вскоре район доков остался позади, и мы шли по погруженным во мрак улицам. В какой-то момент мне показалось, что звук наших шагов раздвоился, и в тот же миг Нодрекс, схватив меня за руку, увлек в глубь темной подворотни. Через пару минут мимо прошел ночной патруль — трое стражников с мечами; лунный свет тускло блестел на их шлемах.
Наконец мы подошли к площади, на которой остановился передвижной зверинец. Она находилась на окраине; мои глаза, привыкшие к темноте, различали над крышами очертания расположенной рядом городской стены.
Как видно, разместиться на площади ближе к центру стоило дороже, хотя это не сильно увеличило бы приток посетителей — слух о зверинце и так быстро распространился по всему городу. На площадь выходило три улицы: по одной пришли мы, вторая уводила в другом направлении практически под прямым углом к первой, а третья, с другой стороны площади, шла в сторону стены и, видимо, кончалась тупиком. В вершине прямого угла, принадлежа, таким образом, сразу двум улицам, находилась какая-то лавка или, может быть, дневная харчевня; сейчас ставни и дверь этого заведения были на замках. Если смотреть сверху, это здание представляло собой не квадрат, а пятиугольник — тот угол, что должен был впиваться в площадь, был срезан; именно в этой пятой стене находился вход, а над ним — плоский деревянный навес, поддерживаемый резными столбиками. Фургоны зверинца стояли на площади кольцом, сцепленные друг с другом; их борта были опущены до земли, отрезая любителям посмотреть животных на дармовщинку возможность пролезть под повозками. Как раз напротив дома с навесом, между двумя фургонами, поставленными задом друг к другу, был оставлен проход, перекрытый самыми натуральными воротами: их створки были привешены на петлях к задним стенкам фургонов. Сейчас ворота, очевидно, были заперты изнутри.
— Влезешь туда, — прошептал мой сообщник, указывая на навес. — Оттуда видны и улицы, и лагерь. Если что — просигналишь мне вот этим, махнешь в ту сторону, где опасность… не, лучше в обратную, чтоб точно не засекли. — Он протянул мне осколок зеркала.
Лийа освещала стену с навесом достаточно ярко, но ведь она осветит также и меня?
— Будешь лежать на навесе — тебя снизу не заметят, если только специально не искать, — уловил мои сомнения Нодрекс.
Я подошла к резным столбикам, окинула взглядом ближайший из них, провела рукой по его тонкой талии. В это сужение как раз было удобно упереться ногами, перехватывая руки со столбика на край навеса. Даже учитывая, что я еще не восстановила форму, влезть большого труда не составляло.
— Я подсажу, — пообещал мой спутник.
— Сама справлюсь.
Все же он постоял внизу, пока я карабкалась наверх. Убедившись, что я благополучно заняла
