уже далеко отсюда. Я виновна только в незаконном проникновении в ваш лагерь, при том, что эта площадь принадлежит не вам, а городу. Имперский суд чтит презумпцию невиновности и отпустит меня за недостаточностью улик.
— Обойдемся без полиции, — сказал аньйо с пистолетом. Похоже, он был здесь главным.
— Вот и хорошо. Тогда развяжите меня, я дам вам… даже два дилума за беспокойство, и будем считать конфликт исчерпанным.
— Не нужны нам твои жалкие монетки, — поморщился тот. — Ты принесешь нам гораздо больше.
— Каким образом? — Я вновь почувствовала страх.
— В любом городе найдется немало желающих поглазеть на тебя. После того, как сдох Вурс, у нас как раз имеется свободная клетка…
Нет! Я вспомнила, что Нодрекс что-то говорил об уродах, которых держат в зверинце вместе с животными, но тогда мне и в голову не пришло, что это может как-то касаться меня!
— Я не стану работать на вас в таком качестве! — возмущенно воскликнула я.
— А кто тебя спрашивает, рабыня?
Это слово обожгло меня, как удар кнута.
— Рабство отменено! Ни один аньйо в метрополии не может быть рабом другого!
— Ты плохо знаешь закон, — усмехнулся хозяин зверинца. — Там сказано — ни один полноценный аньйо. Крылатые полноценными не признаются, как и другие, родившиеся уродами.
— Все равно, вы не имеете права! Я не ваша собственность, я свободная ранайская гражданка!
— Да-а? И ты можешь подтвердить это документами?
— Документами?… — Я на миг растерялась. Сами понимаете, никаких документов у меня не было — их, кстати, не было и тогда, когда я выехала из Йартнара, ибо тогда я еще не была совершеннолетней. В Ранайе бумаги требуются главным образом при заключении письменных сделок или вступлении в государственную должность, а не для путешествий. Впрочем, даже если бы я и предъявила теперь документы, меня бы, как я догадалась чуть позже, это не спасло — их бы тут же порвали у меня на глазах. — Конечно, могу! Но они у меня не с собой. Развяжите меня, и сходим за ними.
Эта жалкая уловка удостоилась лишь презрительного смешка.
Меня обыскали, отобрали нож, забрали заодно и те три дилума, что были у меня с собой. И тут я услышала шаги на улице. Дробный раскатистый стук — шаги аньйо, привыкших ходить в ногу. Стражники!
— Помогите!!! — заорала я во все горло, опасаясь, что мне вот-вот заткнут рот. Действительно, чья-то рука дернулась было к моим губам, но хозяин зверинца отрицательно качнул головой:
— Пусть орет.
Шаги перешли в бег, в ворота загрохотали кулаки:
— Отворяйте, патруль!
Один из моих врагов отошел к воротам и откинул засов. Трое патрульных в блестящих шлемах и нагрудниках, держа руки на рукоятях мечей, двинулись в мою сторону.
— Что здесь происходит?
— Все нормально, господин капрал, — ответил хозяин зверинца. — Мы купили крылатую девку для нашего заведения, а ей вдруг вздумалось ерепениться.
— Он все врет! — крикнула я. — Они захватили меня силой, я не рабыня!
Хозяин лишь с улыбкой кивнул в мою сторону — вот, мол, полюбуйтесь.
— Если это правда, — обратился ко мне капрал, — назови свое имя и адрес, и мы тотчас проверим.
— Я… я не из Далкрума.
— Но ведь где-то ты остановилась? Или у родственников, или зарегистрировалась в гостинице?
Я, разумеется, уже отнюдь не считала себя обязанной скрывать адрес жилища Нодрекса, но ссылка на подобный «дом» явно не пошла бы мне на пользу.
— Я приехала только сегодня, ну в смысле вчера вечером, и не успела найти жилье.
— Но документы у тебя есть?
Сказать, что они в другом месте, уже не получалось, раз я только что заявила, что у меня нет жилья в городе.
— Нет… — Видя, как все больше брезгливости проступает на лице капрала, я поняла, что выдумывать что-то нет времени, и попыталась ухватиться за правду: — Я беженка с Ктито, то есть на самом деле я из Ранайи…
— Почему сразу не с обратной стороны Лла? — оборвал меня капрал и повернулся к хозяину зверинца: — Ладно, заткните ей пасть. Ваши животные не должны нарушать сон и покой мирных граждан.
Животные. Он так и сказал.
— С удовольствием, господин капрал, — ухмыльнулся владелец зверинца и протянул ему отобранные у меня дилумы: — Извините за беспокойство.
Капрал равнодушно ссыпал монеты в карман и повернулся к своим:
— Пошли, ребята.
А мне и впрямь принялись заматывать рот какой-то широкой лентой, кисло пахнувшей зверем. Должно быть, ею завязывали пасти хищников, чтобы те не кусались или не выли. В первый момент меня чуть не стошнило.
— Ну что, убедилась? — Хозяин зверинца посмотрел на меня сверху вниз, благо рост позволял. — Никто тебе не поможет. Ладно, давайте ее в вагон с барахлом, пока Прум подготовит клетку. — Он все еще стоял, голый по пояс, и наконец обратил внимание на ночной холод и поежился. — Прохладно, черт.
«Не надо было говорить про Ранайу», — убито думала я, шагая под конвоем к вагончику, который Нодрекс обследовал первым. Все-таки, несмотря на очередное соглашение о вечном мире, илсудрумцы и ранайцы не очень любят друг друга. Еще с тех самых пор, как пять будущих западных провинций Ранайи вышли из состава Илсудрума, воспользовавшись тогдашним упадком империи, — было это за полтораста лет до Кайллана Завоевателя… В образованной среде эти настроения если и проявляются, то скорее в виде духа соперничества, часто даже добродушно-ироничного, а не враждебности. Но вот среди простого народа, такого, как эти стражники или те же балаганщики…
Впрочем, главное, конечно, было не это. На лице капрала читалось отвращение вовсе не к ранайцам, а к крылатым. А если и к ранайцам, то главным образом за то, что те дали крылатым равные права. И, должно быть, ему доставило особое удовольствие попрание этих прав.
Ужасно не хочется рассказывать, что было дальше. Но придется, раз уж я взялась за это повествование.
Они все-таки не решились выставить меня напоказ в Далкруме. Должно быть, побоялись, что у меня все же могут отыскаться друзья в городе — пусть не среди властей, так среди бандитов. За это их опасение я заплатила несколькими лишними часами, которые провела в вагончике в куче какого-то тряпья, связанная и с замотанным ртом. Мне не только скрутили руки и ноги, но и крылья тоже примотали к телу в сложенном состоянии, так что шансов выбраться из-под тряпья не было. Я там чуть не задохнулась. Хорошо хоть, что вязали меня не веревками, а специальными длинными ремнями, которые, хотя и держали крепко, не нарушали кровообращения, — очевидно, их использовали для длительной фиксации животных.
Лишь где-то в районе полудня зверинец снялся с места, и караван повозок покатил прочь из Далкрума. Я могла лишь догадываться об этом по толчкам и покачиванию вагончика. Вскоре, однако, он снова остановился, и я услышала, как открылась дверь. На какой-то миг — уж больно недолгой была поездка — у меня мелькнула надежда, что караван остановлен какими-нибудь неведомыми спасителями…
Увы. Когда меня вытащили из-под тряпья, я увидела все те же лица — хозяина зверинца (его звали Илдрекс Гарвум, как я узнала, прочитав имя на валявшихся в том же вагончике афишах) и пары его подручных. Мне наконец освободили рот, но прочие путы пока не тронули.
— Сейчас ты займешь свою клетку, — сказал Гарвум, — но, прежде чем мы приедем в следующий город, ты должна кое-что усвоить. Мы не изверги и без нужды не станем причинять тебе зла, но и ты веди себя как надо. Когда на тебя придут смотреть, ты не должна забиваться в угол и прятать крылья. Напротив, расправляй их пошире и время от времени маши ими.
Мои челюсти сжались до боли в скулах, но я взяла себя в руки. Раз им от меня что-то еще надо, появляется пространство для маневра и возможность поторговаться. И если прямо сейчас нет шансов
