Передовые цепи нашей пехоты вышли из окопов и двинулись вперед. Только сейчас мы оценили то, что огонь бригад растянули по времени. Это позволило нашим передовым батальонам освоиться: они могли теперь сравнительно спокойно подойти к огненной стене разрывов.
В лучшей части бригадных эллипсов рассеивания плотность огня достигала 30–50 разрывов на гектар. Узел сопротивления гитлеровцев был буквально сплошь усеян глубокими воронками. Все его укрепления разрушены и уничтожены. Когда наши бойцы вслед за артиллерийским огневым валом пошли в атаку, оставшиеся в живых фашисты бежали в нашу сторону с поднятыми руками и в ужасе кричали: «Гитлер капут! Гитлер капут!..» Вид их, оглушенных и обезумевших, был ужасным.
Пленный офицер 208-й пехотной дивизии, оборонявшей толкачевский узел, говорил: «Это был бешеный огонь. Ни одного блиндажа, ни одной огневой точки не осталось. Нас охватил ужас... Не было места, где бы не ложились снаряды... Удивительно, что я остался жив. Мне очень повезло, что я попал в плен». Ему вторил пленный солдат: «После залпа «катюш» из ста двадцати человек нашей роты уцелели немногие, из пяти пулеметов остался один. Все пять тяжелых минометов разбиты вдребезги».
По толкачевскому узлу было выпущено 5184 реактивных снаряда, из них — 3456 М-30 и 1728 — М-20. Через восемнадцать минут после залпа бригад наши войска почти без потерь овладели этим важным опорным пунктом. Враг не оказал никакого сопротивления. Полтора года фашисты создавали толкачевский укрепленный узел. Восемнадцать минут потребовалось нашим войскам, чтобы взять его!
Этот удар отчетливо выявил одно из основных качеств тяжелых дивизий — сокрушающую мощь их залпового огня. Опыт последующих боев показал, что там, где создавалась нужная плотность огня, любой опорный пункт, как бы он ни был укреплен, в самое короткое время разрушался залпами бригад.
К сожалению, малая дальность стрельбы не позволила нам разрушить опорные пункты в глубине обороны противника, а артиллерийских орудий большой мощности на этом участке фронта не было. Враг упорно цеплялся за промежуточные рубежи — за каждый дот и дзот, за каждую траншею. Он подбрасывал танковые и пехотные резервы. Продвижение наших частей все больше и больше замедлялось. Тогда 2-я гвардейская дивизия получила приказ переправиться на правый берег Оки и 13 июля дать залпы по узлам сопротивления Багриново, Хомяково, Курасово. Дивизия успешно выполнила задачу и обеспечила дальнейшее продвижение наших войск.
Вскоре к нам прибыл член Военного совета ГМЧ генерал-майор Л. М. Гайдуков.
— А что если выделять от бригад небольшие группы станков для сопровождения пехоты? — спросил он.
Не скрою, предложение нас озадачило: ведь оно шло вразрез с возможностями этого типа реактивной артиллерии. Готовить станки к бою довольно сложно, да и громоздки они... Однако мы все же решили попробовать, рискнуть. На следующий день в боевых порядках 12-й и 72-й гвардейских стрелковых дивизий появились группы по два — четыре станка М-30. Станки были установлены в складках местности. Они дали двенадцать залпов. После этого идея Гайдукова нашла горячую поддержку у командиров передовых стрелковых частей.
— Воодушевляют войска ваши залпы! — с восторгом сказал нам командир одного из стрелковых полков 72-й гвардейской дивизии. — Когда удачно кладутся разрывы, враг несет большие потери. Мы просим поощрить гвардейцев батарей, которыми командуют старшие лейтенанты Белов и Гаврилин. Молодцы! Замечательно воюют!
И действительно, весь личный состав этих батарей трудился на поле боя самоотверженно, героически. Лейтенанты И. Гришин, Л. Трошин, сержанты И. Лесников, В. Орлов, В. Владимиров и другие умело устанавливали пусковые станки, подносили к ним тяжелые снаряды. Их«кочующие» рамы производили сокрушительные залпы по врагу. Старшие лейтенанты Белов, Гаврилин и их гвардейцы были удостоены правительственных наград.
Автор предложения о «кочующих» рамах генерал Гайдуков сам подыскивал подходящие позиции для станков и цели для них. На подступах к Болхову мне с большим трудом удалось отвести его в укрытие из-под ружейно-пулеметного огня противника.
— Лев Михайлович, вы и командующий ругаете нас за излишний риск и отклонение от инструкций, а сами, рискуя не меньше, выдвигаете станки М-30 в передовые цепи пехоты.
Гайдуков улыбнулся:
— Вы, безусловно, правы. Но это же бой... Такое использование М-30 в данный момент просто необходимо.
— Думаю, что было бы лучше иметь установки М-30 на машинах, то есть маневренные, — сказал я.
— В этом направлении у нас ведутся работы.
И верно: в 1944 году такие двенадцатизарядные установки были созданы для снарядов М-31, которые имели дальность стрельбы четыре километра. Их назвали БМ-31–12. В том же году они поступили на вооружение бригад.
Войска 61-й армии вели упорные бои на болховском направлении. Стрелковая дивизия, которую поддерживал 311-й гвардейский минометный полк подполковника Г. Ф. Журавлева, получила задачу перерезать важную шоссейную магистраль Болхов — Орел. Враг бросил против дивизии свежие резервы. В их составе было два пехотных полка, более полусотни «тигров» и «фердинандов». Бой разгорелся рано утром 19 июля возле деревни Калинеево. Фашисты во что бы то ни стало хотели захватить господствующую над шоссе высоту северо-западнее деревни. Отражать атаки противника было нечем. Артиллерия дивизии почти не имела снарядов, противотанковая бригада еще не подошла, хотя ей уже надлежало быть здесь.
Со зловещим лязгом и скрежетом выходили из ближней рощи «тигры» и «фердинанды». За ними двигалась вражеская пехота. Времени для раздумий не было. Подполковник Журавлев решил огнем с закрытых позиций отрезать пехоту фашистов от танков, по танкам и прорвавшимся пехотинцам ударить прямой наводкой.
Залп по живой силе был губительным. Танки, оставшись без автоматчиков, сбавили скорость. И тут установки БМ-13 стали поодиночке выходить на прямую наводку. Корректировал огонь начальник разведки полка старший лейтенант Татарников. Огонь артиллерии и «катюш» не давал противнику наращивать удар. Вскоре подоспела и наша противотанковая бригада, которая с ходу вступила в бой. Дивизия продолжала наступление. Деревня Калинеево была взята. Враг оставил на поле боя двадцать четыре танка и до трех батальонов пехоты.
Шесть часов длился этот яростный бой. После него командир дивизии сам прибыл на НП Журавлева, крепко пожал ему руку, поздравил с успехом и сказал:
— Спасибо, гвардейцы! Если бы не ваши «катюши», туго бы нам пришлось!
В июльском и августовском наступлении Брянского фронта гвардейские минометные части использовались, как правило, для прорыва обороны противника, для нанесения массированного удара по узлам сопротивления на новых направлениях и промежуточных рубежах обороны. Для этого они целыми группами быстро и оперативно перебрасывались из армии в армию, нередко на большие расстояния. Характерная в этом отношении операция была проведена в ночь на 19 июля, когда на участок 3-й армии перебросили четыре тяжелые бригады и четыре полка «катюш».
Под натиском войск нашей 3-й армии противник, оказывая упорное сопротивление, к исходу дня 18 июля отошел на рубеж Панама, Александровка и далее по реке Олешня и закрепился на заранее подготовленном рубеже. Чтобы не дать ему возможности подтянуть свежие резервы, нужно было как можно быстрее организовать прорыв второй полосы. Поэтому командование фронта решило в ночь на 19 июля 1943 года прорвать оборону гитлеровцев и в этот прорыв ввести 3-ю гвардейскую танковую армию. Для обеспечения прорыва в полосе 3-й армии туда срочно перебрасывались гвардейские минометные части с левого фланга 63-й армии.
Наиболее сложной задача оказалась для 3-й гвардейской минометной дивизии полковника П. В. Колесникова, которая с 16 июля стояла на огневых позициях на участке 63-й армии. Теперь дивизии предстояло в течение суток сняться с огневых позиций, совершить стокилометровыймарш и к утру 19 июля быть готовой к залпу на новом месте. Несмотря на крайне ограниченный срок, три бригады совершили ночной марш и к 4.00 19 июля были готовы к бою.
Этой же ночью сюда прибыла 8-я отдельная гвардейская минометная бригада М-30 и четыре полка
