Чужая

ЦЫГАН: Я за рулем был, в машине.

ПОЛИЦАЙ: А сейчас что делал?

ЦЫГАН: Когда я его узнал, – хотел сказать Робо, но не успел. Надо было отдать ему эту проклятую ведьму. Я не успел предупредить – русский опять начал стрелять. Я упал и отполз под машину, в тень – поэтому живой.

ПОЛИЦАЙ: Какую ведьму нужно было отдать?

ЦЫГАН: Ту, что Робо купил у русских.

ПОЛИЦАЙ: Сиди здесь, я сейчас доложу генералу.

Полицай выходит, оставив дверь кабинета открытой, видны цыгане, стоящие вдоль стен в коридоре, руки на стенах, по коридору прохаживается полицай в форме, останавливается у дверей кабинета и следит за разговорившимся цыганом.

Через несколько минут первый полицай возвращается.

ПОЛИЦАЙ: Пойдем к генералу. Смотри, говори с ним вежливо, а то генерал строгий, может и на месяц на нары отправить.

* * *

Квартира, очень скромная, почти нет мебели, старый телевизор, зашторенные окна, горит маленькая лампа, которую поставили под кровать.

В комнате Шустрый, он проверяет тайники, о которых говорил Малыш, достает деньги из туалетного бачка, из оконного карниза.

Пересчитывает деньги, прячет их в карман. Немного подумав – вынимает из кармана и кладет на стол. Потом достает «вальтер», заряжает магазин патронами, которые достает из кармана. Кладет «вальтер» на стол, на деньги.

Из ванной доносится шум воды, потом дверь открывается, и выходит Чужая. Она постирала одежду и завернулась в простыню. Выкрученную одежду развешивает по батареям.

ШУСТРЫЙ: Ты чего стирку устроила? Вдруг сейчас валить будем?

ЧУЖАЯ: Не будем. Я месяц не мылась, воняла вся. Малыш приедет, скажет, что делать. К тому времени шмотки высохнут.

ШУСТРЫЙ: Как же ты работала? Немытая? Клиенты не жаловались?

ЧУЖАЯ: Никак. Я и не работала. Слушай, как тебя зовут?

ШУСТРЫЙ: Женя.

ЧУЖАЯ: А я Анжела.

ШУСТРЫЙ: А Чужая почему?

ЧУЖАЯ: Да хуй его знает. Прилипла кличка. Наверно, потому, что мы с Артуром без мамы-папы, чужие дети. А тебя Шустрым дразнят?

ШУСТРЫЙ: Ну.

ЧУЖАЯ: Почему?

ШУСТРЫЙ: Когда-то зверей на базаре били – они платить отказались, мандарины-апельсины, я тогда малолеткой был – так пока с ними хуярились, я еще и шапки пыжиковые со зверей насбивал. Так и прибежал после погрома – весь в крови, зверь гирей попал в нос, на голове шапка и в руках две. От мусоров через заборы прыгал, но шапки не бросил. Рашпиль, как увидел, – ржал шо конь. Дал погоняло.

ЧУЖАЯ (смеется, у нее очень приятный, мелодичный смех): Красавец, Шустрый. Слушай, а откуда вы с Малышом здесь взялись?

ШУСТРЫЙ: А тебе какое дело?

ЧУЖАЯ: Как это, «какое»? Вы же меня спасли. Эти мрази цыганские меня там забили бы насмерть, у себя в подвале.

ШУСТРЫЙ: Рашпиль прислал.

ЧУЖАЯ: За мной?

ШУСТРЫЙ: Ну да, типа выручать.

ЧУЖАЯ: Что-то дед слишком много внимания мне уделяет. То сюда отправил, выручил, теперь вот за мной людей прислал…

ШУСТРЫЙ: Тебя сюда Рашпиль послал? Малыш говорил, что ты поработать сюда поехала, путанить.

ЧУЖАЯ (возмущенно): Да что за гониво! А то Малыш не знает – я не пута. Если и работала, – то по малолетству, да и то, может, пару месяцев.

ШУСТРЫЙ: По малолетству?

ЧУЖАЯ: Ну да. В девятом классе. Мы тогда всем классом вышли на тропу войны. Пацаны в бригады, девчонки в проститутки…

Стук в дверь.

Шустрый делает знак Чужой, чтобы она замолчала, берет со стола пистолет и идет к дверям. Разговор в прихожей, дверь открывается, в комнату заходит Гиря, за ним – Шустрый.

ГИРЯ: Нехуево устроился. Тихо, спокойно, голая баба, и деньги на столе.

ШУСТРЫЙ: Чего так долго ехал?

ГИРЯ: Да я пешком шел. Ни одна тачка не хотела везти. Только услышат, что русский, – сразу отказ. Пока до города не дошел – никто не брал.

ШУСТРЫЙ: Пидоры.

ГИРЯ: Да хуй с ними. Есть чего пожрать?

ЧУЖАЯ: Сейчас посмотрю.

Чужая уходит на кухню.

ГИРЯ: Ты уже ее выебал?

ШУСТРЫЙ: Да ну на хуй, не гони. Не до этого.

ГИРЯ: Чего это «не до этого»? Давай по быстрому ее поебем, пока Малыша нет.

ШУСТРЫЙ: Гиря, да ну его на хуй.

Стук в дверь.

Шустрый идет открывать, входит Малыш.

* * *

Дом в пригороде, небольшой, но современный, дорогой. Возле него стоят полицейские машины, полицейские выводят из дома Карасика, усаживают в машину.

Полицейское управление. Первый полицай допрашивает Карасика.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Ну что, пенсионер, не живется спокойно?

КАРАСИК: Не понимаю, о чем разговор.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: К тебе русские приехали?

КАРАСИК: Какие русские?

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Да те же, что два года назад отсюда живыми ушли. Недобитые. Снова орду дикарей нам ждать?

КАРАСИК: Знать не знаю, ведать не ведаю, лгут-клевещут, пидорасы злые.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Ты здесь по общанке живешь?

КАРАСИК: Да.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Посмотрим, что там у тебя дома найдем, посадим. А после срока общанку аннулируем – поедешь домой, к таким же варварам, как и сам. Как это у вас называется – «выпуль»?

КАРАСИК: Работать не умеете, на простом человеке отрываетесь. Я жаловаться буду, генералу вашему. За меня есть кому заступиться.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Генерал не любит, когда наших граждан убивают. Пусть и плохих граждан. И генерал очень не любит, когда к нам приезжают людоеды с Востока.

КАРАСИК: Людоеды? Не понимаю, при чем здесь я.

Входит Второй полицай и выкладывает на стол пластиковые пакеты с найденными в доме Карасика вещами.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Ну-ка, что тут у нас?

ВТОРОЙ ПОЛИЦАЙ: Кокаин, немного, грамм десять, нелегальный пистолет, патроны.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦАЙ: Да, не густо. На три года, не больше.

ВТОРОЙ ПОЛИЦАЙ: Да и хватит с него трех лет.

КАРАСИК: Подкинули все, мусора подлючие.