– Да я это… – начал он. – Ничего против очков-то не имею. Но правда, Зин. Мне такая девчонка сразу перестаёт девчонкой казаться. Я сразу думаю, что это или училка, которых я, сами знаете, как люблю, или учёный какой.
– Или бабушка слепенькая, – подхватил Морковкин.
– И ничего я с собой сделать не могу…
– То есть вам самое главное в человеке – внешность? – пролепетала Зина.
Она была потрясена – ведь и её мысли про очки и красоту совпадали с мнением мальчишек!
– Да! – гордо заявил Арсюша.
– А тебе? – дернула Алёнка своего Васюху.
– Мне… Всё вместе! – отвертелся он.
– Миха, а тебе? – тихонько спросила Зина, возвращаясь на своё место рядом с Комариковым.
– В смысле?
– Очки – это красота?
– Да мне всё равно, Зин. Честно, – улыбаясь, пожал он плечами. – Очки – это оптика.
– Слушай, а если я… Буду в очках ходить. Ты как? – с ужасом ожидая ответа, снова спросила Зина.
– Да хоть в скафандре! – совершенно искренне воскликнул Комариков.
Зина с облегчением улыбнулась. Обхватила рукав толстой Михиной куртки и прижалась к нему.
– Погоди, Зин, зачем ты – в очках? – опомнился сидящий поблизости Духманов, который услышал её слова. – Лучше не надо, ты что?!
Всё! Решено! Лечиться так лечиться! Оптика так оптика! С такими бодрыми мыслями Зина Свиридкина пришла в первый раз на уроки в очках. Смешная и торжественная, сидела за партой подчёркнуто гордо. Когда кончался урок и не нужно было смотреть то вдаль, то вблизи, в тетрадь, аккуратно меняла сферопризматические очки на обычные.
– Зачем? – ткнув пальцем в линзу, спросил обалдевший Духманов.
– Лечу глаза, – спокойно ответила девочка.
– Да, теперь у тебя броня, – пошутил Олег, тыкая в стекла её очков теперь уже двумя растопыренными пальцами. – Глазки не выколешь.
– Что ты бредишь, Тухманов… – отмахнулась Зина.
Она стала осваивать жизнь в очках. На физкультуре поставила эксперимент: повисела на брусьях вниз головой; очки качались, но держались за уши и не спадали. Зина бегала, играя в баскетбол, вроде как обычно. Но всё-таки хотелось быть осторожной, лишний раз никуда не соваться. Это слегка раздражало.
Как обычно с нашим счастьем, в этот же первый день на этой же физкультуре лихой футбольный мяч, пущенный чьей-то безответственной ногой, влетел не заметившей его Зине аккурат в лицо. Тресь! – от удара она даже на пол завалилась. Посыпались! – не стёкла, а искры из глаз… Очки больно вдавились в переносицу, но не разбились. К Зине испуганной толпой бросились одноклассники и физкультурник.
– Ничего-ничего, всё нормально! – бормотала она, поднимаясь.
– Ты очки-то свои снимай на занятиях, как Бойкевич! – предложил физкультурник. – А то ведь опасно…
– Не опасно! Снимать нельзя. Идёт процесс лечения.
За всю жизнь Зине всего лишь раз вот так же засветили мячом, когда-то давно, да и то по кумполу. А тут вдруг как нарочно… Будто не хотел мир приключений и подвижных игр видеть её в очках!
Миша Комариков хотел видеть. Но тоже удивился. Снял с Зины её окуляры, на себя примерил, ничего в них не смог разглядеть. Нацепил обратно, хмыкнул:
– Ну, носи. Только теперь это… Давай поосторожнее. А то…
– А то что? – тут же вскинулась Зина.
– Разобьёшь…
Все призывали её быть осторожной! Да что же это такое?!
На перемене её приятели устроили весёлую потасовку, и, когда Зина тоже радостно кинулась в самую гущу, Духманов вдруг дёрнул её за свитер, выволок из эпицентра событий и закричал:
– Свиридкина, ну ты что? Куда ты лезешь со своими очками? Раскокаем на фиг!
– Зин, правда, отойди… – На миг перед ней появилось красное лицо Лёхи Морковкина.
– Да что вы все заботитесь-то? – возмутилась она. – Я вам что – чахлый задохлик?..
Но её никто не слушал – веселье продолжалось. Без неё. Отряд, конечно же, не заметил потери бойца…
В автобусе была обычная утренняя давка, которую Зина даже любила – так и происходит борьба за жизнь, казалось ей. Обычно ей всегда удавалось ловко маневрировать, пробираясь к выходу, всё всегда было хорошо, никто её не обижал, ничего плохого не случалось (если не считать её беганья за мужиком – но это же даже весело…). А тут вдруг…
– Ты, дура очкастая, куда прёшь? – услышала Зина недовольный голос здоровенной девицы.
Девица как раз-таки сама пёрла напролом, Зина лишь старалась уйти вбок от её сокрушительного натиска. И окружающие это понимали – девица же толкала всех подряд. Ведь ей было НАДО. Но все молчали. Приближалась малопопулярная остановка, на которой крупной девушке нужно было выйти. Но толпа стояла насмерть, и к дверям было не пробраться. Зло и отчаянье разбирали… Вот и девица нашла самого, как ей показалось, маленького и слабого.
– Ну ты, овца очкастая, я кому сказала – пропусти, не толкайся! – И она сама толкнула Зину.
Та полетела на бабку, бабка заработала локтями, точно вёслами, толкнула девочку обратно. Автобус остановился, качнувшись. Девица рассвирепела – и, снова толкнув и обозвав Зину, рыча, начала продираться вперёд.
Зинка – в первый раз в жизни! – не могла ответить. Её обозвали, оскорбили, а она промолчала. Да, она была в очках – это неоспоримый факт, девица всё правильно сказала. А значит, получается, Зина виновата…
Её ещё никогда не называли овцой. Свиридкиной стало страшно… Но отчего? Оттого, что здоровая кобылища может схватить её очки и выкинуть? Или драться начнёт? Но ведь дать сдачи можно! Но почему- то страшно! Почему?
Конечно, в очках Зина, как ей казалось, выглядит эдакой зачуханной бедняжкой, какой бы воинственный вид лицу она ни придавала. Поэтому всем и кажется, что Зину Свиридкину можно обижать. А как же защищаться? Теперь это смешно выглядит… Теперь надо вести себя по-другому.
Девочка затаилась. Она больше не бегала по коридорам, не шалила на уроках. Сидела тихо и всё делала очень-очень осторожно. Можно было, конечно, плюнуть на эти злосчастные очки, снять их, да и снова выглядеть так же, как и раньше! И все мучения кончатся. Но Зина так поступить уже не могла. Она же пообещала родителям лечить очками глаза – и теперь было поздно отказываться, говорить, что она «не хочет, не будет, не станет»! Первое слово дороже второго… А Зина Свиридкина была тем человеком, который держит своё слово.
…И вот она стояла возле утоптанной площадки рядом с клубом. В первый раз с самого детства Зина не ИГРАЛА, а лишь СМОТРЕЛА, как другие бьются в «Рысинанта»! Она держала вещи своих друзей. И, то и дело моргая и поправляя очки, приглядывалась к «коням» и «всадникам».
Невдалеке стояла Оксана Обылкова и смотрела на неё. В последнее время она просто не узнавала свою подружку. Сначала, когда Зина только появилась в школе в очках, Оксана вздохнула с невероятным облегчением. Ведь всё – конкурент обезврежен! Оксана тоже хорошо помнила разговор о красоте на остановке. Очки, красота и девушка несовместимы.
Но… в то же время Оксана видела, что Зинка страдает. Это было сразу заметно – а потому ей становилось очень её жалко.
«Да сними ты свои очки! – хотелось крикнуть Оксане. – Давай подержу! Иди, играй в этого вашего „Рысинанта“, колбасься по полной программе. А после игры опять наденешь!»
Но что-то останавливало её. «А позаботился бы кто-нибудь о ней?» – думалось Оксане. Ведь нет… Каждый должен выплывать сам. Значит, Зинке судьба такая – вот так вот зачахнуть. А зачем идти против чужой судьбы?
Так что скоро стало Зину совсем не узнать. Она даже по родному-любимому посёлку и
