– Ты зачем это, Бима, на дедушку прыгнул? – недовольно воскликнула Галина Гавриловна, которая и любила своего дедушку, и дорожила его портретом, ее же собственными руками вставленным в новую рамку.
– Галиночка, по-моему, на портрете муха сидела, – неуверенно произнес Петр Брониславович.
– Скажешь тоже, Петр, – строго одернула его Галина Гавриловна. – Откуда у нас в доме мухи, да еще зимой. И что же это, он так за каждой мухой будет на вещи прыгать?
Тем временем Бима добрался до стойки с цветами и принялся жевать гордость молодого цветовода Галины Гавриловны – ее бегонии и аспарагусы.
– Не смей, Бима! Не смей жевать, я сказала! – закричала она, бросаясь к озорнику.
Бима поднял голову и, блеснув голодными глазенками, принялся лаять на Галину Гавриловну.
– Ты что ж это, а? – удивилась она. – Я тебя любить собралась, в хорошие руки беру, а ты на меня лаешь? Прекрати немедленно.
Но Бима не прекращал. Он требовал или оставить его в покое, чтобы он смог продолжить поедать цветы, или дать ему пожрать. Чего-то мясного.
– Нельзя, Бима! Фу! – присоединился к воспитательному процессу Петр Брониславович.
– Дикий он какой-то… – негромко и неуверенно проговорила Галина Гавриловна, прощаясь с цветами и радуясь новому счастью своей жизни – розовому пуделю. Желание оставить у себя дома эту радость не покидало ее. Надо просто пообвыкнуться. Животное все-таки, не человек, понимает не все и не сразу, надо с этим считаться…
– Может, оттащить его от цветов? – предложил Галине Гавриловне муж. – Ведь все сожрет.
– Не надо, Петя, не трогай, – остановила его Галина. – Это он так с обстановкой знакомится. Акклиматизируется. К нашей квартире привыкает. Тяжело ему, маленькому…
– Не такой уж он и маленький, – пробубнил себе под нос Петр Брониславович. – Мне сказали, что ему уже пять лет.
Но Галина Гавриловна не услышала его.
– Ох, Бимочка, бедный! – всплеснула руками Галина Гавриловна. – Да как же я раньше-то не сообразила? Мурзик мой, ты цветочки жуешь, потому что просто голодненький! Петя, он же голодный! Накормить его надо!
– Точно! – всплеснул руками Петр Брониславович.
– Бима, Бима, пойдем, голубчик, я тебя накормлю! – позвала Галина Гавриловна и направилась на кухню. – Я люблю кормить собачек вкусным мяском!
Розовый пудель оказался не таким уж глупым. Слово «накормить» он понимал очень даже хорошо. А потому, бросив несколько недоеденных веточек аспарагуса, он, поскользнувшись на повороте, со всех ног ринулся на кухню. Ведь его черный нос уловил вкуснейшие запахи из открытого Галиной Гавриловной холодильника…
Тем временем в подъезде сидели голодные, замученные и замерзшие дети – Арина Балованцева, Витя Рындин и Антон Мыльченко. Прижавшись спинами к батарее, они ждали, когда, намучившись и убедившись в том, что не способна к пуделеводству, Галина Гавриловна передумает – и тогда Петр Брониславович вернет прекрасного пуделька Бимочку. Кроме того, ребята решили сделать ставки на то, сколько времени продержится Бима в доме супругов Грженержевских. А точнее – сколько времени выдержит его Галина Гавриловна.
Арина, держа Витю за руку, смотрела за движением стрелок циферблата его часов. Она засекала время. Шла пятая минута пребывания Бимы в «хороших руках». Ребята поспорили: Антоша давал Биме полчаса на то, чтобы показаться Галине Гавриловне во всей своей красе, Витя предполагал, что уже через пятнадцать минут жена Петра Брониславовича откажется от владения такой замечательной и шустрой собачкой. А Арина, видимо, от усталости, почему-то решила, что Бима будет мучить молодую семью в течение суток. Если вообще на более долгий срок не останется.
– Она будет держать марку, – так объяснила Арина предполагаемую ею логику поведения Галины Гавриловны. – Чтобы Петр Брониславович не обвинил ее в том, что женщины непоследовательны. Так что я даю Биме сутки. Не меньше.
– Ну, посмотрим, – кивнул Витя.
– А на что будем спорить? – поинтересовался Антоша.
– Странный вопрос, – подражая Антошиной интонации, сказала Арина. – Конечно, на еду!
– На какую конкретно? – спросил Антоша, и перед глазами у него поплыли красочные картинки – тортики, курочки жареные, сладкая кукуруза россыпью, апельсины, клубника, колбаска… В животе у Антоши сразу заурчало, да так сильно, что он тихонечко заскулил.
– А давайте просто: те, кто проиграет, скидываются и ведут выигравшего в «Колокольчик»! – предложила Арина.
Кафе «Колокольчик» было ее любимым, она бы там каждый день ела. И от школы оно было совсем недалеко.
– Отлично! Договорились! – обрадовался Антоша. Он был уверен, что его прогноз относительно Биминого пребывания в хороших руках окажется самым верным. Он-то бабы-Лизиного пуделечка лучше всех из них троих знал как-никак…
– Арина, скажи, а ты действительно на этого гнусного нэпмана дядю Валеру отчиму нажалуешься? – спросил Витя Рындин.
Арина оторвала взгляд от циферблата, посмотрела на Витю и покачала головой, ответив:
– Я не ябеда. Но тут просто придется нажаловаться. И ключи у меня от его сараев остались, целая связка, мало ли они еще от чего, нужные. Надо будет Константину Александровичу их отдать, пусть уж он их бизнесмену Валерочке передаст. И рассказать о том, как он собак на шкуры отлавливает, придется. А так Константин Александрович, если не будет знать истинного положения вещей, даст ему денег, Валерик развернет свое производство – и всех собак в городе переловит, всех на этих «лемуров» и «снежных баранов» пустит. Если дядя Валера так сильно хочет мехом торговать, пусть где-нибудь на специальных заводах закупки делает и шьет себе из этого меха. А так вот, как он, живодерствовать… Мне нравится честный бизнес. Вот я когда вырасту…
– А собак, которых мы отпустили, все равно поймают, – перебив Аринину речь по поводу честного и нечестного бизнеса, вздохнул Антоша.
– Да, отловят рано или поздно, – согласился Витя.
– Кто? – переспросила Арина.
– Как – «кто»? А люди из той конторы, куда мы первый раз поехали. Там еще тетенька-сторож по имени Берта была, – пояснил Антоша.
– Поймают, конечно, со временем, – согласилась Арина. – А ньюфаундленда и лаек с болонками, глядишь, и снова загребущие ручонки ребят из «Тобиаса энд Леопольдуса» подхватят. Если они, конечно, раньше просто от мороза не погибнут. Но все равно. Правильно мы поступили, что собак выпустили. Хоть этих противных дворняжек я и не люблю, не освободить их я просто не могла. Пусть по улице носятся. У всех есть право на свободу. Освободить пленника – святое дело.
– Ах да, это правда… – вздохнул Антоша и погрузился в мечтания: сейчас ему страстно захотелось оказаться прекрасным благородным пленником где-нибудь в замке, посидеть там, в башне высокой, к стене прикованным тяжелыми цепями, пострадать конкретно, чтобы его еще и пытали (но не сильно, без фанатизма). И в конце чтобы его с приключениями и героической беготней, прыжками со стен и стрельбой освободили верные друзья…
А после этого чтобы самому спасителем узников оказаться, отхватить свою прекрасную долю почета и уважения, показав всему миру свою героическую сущность.
Пригрелся Антоша у батареи, размечтался, забыв обо всем: и о голоде, и о том, что его давно дома ждут, и о том, как долго предстоит бежать ему до своего дома по морозу. Но Витя Рындин вернул его к реальности.
– А Биму небось уже кормят, – вздохнул он и легонько толкнул Антошу локтем в бок. – Мясом, наверное…
Он был очень даже недалек от истины…
Петр Брониславович успел обуть домашние тапки и собрался последовать за Галиной Гавриловной и ее
