– Вы уверены, товарищ полковник? – нарушил затянувшееся молчание начальник штаба.
Артемов и на нем испытал свой проницательный взор. В частности, просканировал подполковника Коваля все на тот же надоедливый вопрос: чувствует ли тот вину на себе, на своем, несомненно, важнейшем аппарате? Попытается ли он продемонстрировать перед высоким штабистом естественное поведение собаки, попавшей под брызги проезжающей мимо машины? Станет ли он отряхиваться?
– Уверен ли я на сто процентов, это вы хотели спросить? – Артемов тщательно затушил в пепельнице сигарету. – Как я могу быть на сто процентов уверенным, Евгений Петрович? Для того и приехал. Для этого мы сейчас же и начнем определять круг лиц, в ряды которых могла затесаться «моль». У вас есть свои соображения по этому поводу?
У начальника штаба соображений не было, он, видимо, еще не оправился от удара. Потому перевел взгляд на майора из особого отдела. Василий Тимашев был моложе, удары держал лучше, зону ответственности – меньше (снова несправедливые по отношению к местным офицерам мысли полковника Артемова).
– Во-первых, товарищ полковник, я бы исключил рядовой состав.
– Почему? – поинтересовался Артемов, хотя ответ знал: он сам не раз и не два мусолил его в своей голове. – Хотите сказать, что рядовой диверсант не способен нанести ощутимый удар в ВАШЕМ тылу? – акцентировал он. – Разве не рядовые несут караульную службу на секретных объектах, коих в вашем центре несколько? Например, склад артвооружения. Или склад со спецсредствами. Или просто расстрелять спящих «товарищей». Убить офицера старшего состава для него не работа? В конце концов просто информация: расположение объектов учебного центра спецназа, включая штаб, склады, казармы, расписание обычной и караульной службы, работа КПП. На последний пункт обратите особое внимание, майор. Хотя я перечислил далеко не все.
Артемов с ходу запоминал звания, должности, фамилии, имена, отчества. Сейчас же имя майора Тимашева вылетело из головы, хотя именно этот особист встречал его на аэродроме. Василий, кажется.
– В этом деле мелочей нет и быть не должно, – продолжил он, только сейчас подумав вдруг об обычной проверке. Что, если в учебном центре так до конца и не поверили в реальность происходящего? Ладно, им же хуже. – Работу предлагаю начать с проверки всех – офицеров и рядовых спецназовцев, кто когда-либо находился в чеченском плену. И неважно, были ли они освобождены в ходе спецопераций: чеченские боевики мастера провокаций. Этим контингентом военнослужащих и недавно прибывшими для прохождения службы я займусь лично. Дальше распределим работу следующим образом…
Оперативка затянулась. Круг вопросов ширился подобно следу от ракеты-носителя: в середине пятно, а по краям широченная розоватая дуга, уходящая за горизонт.
В конце совещания Артемов опять затронул тему, которой вскользь коснулся начальник штаба.
– Значит, кроме запланированных учений в Борском лесном массиве, других мероприятий типа КШУ у вас не предвидится? – Полковник снова вспомнил начальника штаба СКВО Булгакова, который находился в Ростове-на-Дону, где в составе группы начальника Генштаба принимал участие во фронтовом КШУ (командно-штабное учение) под руководством генерала армии Квашнина.
– Нет, Михаил Васильевич, – ответил полковник Кондратов.
– Ну что ж, хорошо. Пусть все идет своим чередом. У меня возник естественный вопрос. Этот, я бы сказал, рядовой рейд вы увязываете с экспериментальной программой начальника Генштаба?
– Не совсем, – с небольшой запинкой ответил Кондратов. – Мы частично укомплектовали подразделение, чтобы начать, как вы выразились, КШУ. Работаем с тем, что есть. Отсюда и «простота» задачи.
«Да, ты дважды меня уел», – усмехнулся Артемов, продолжая слушать объяснения Кондратова, точнее, его оправдания, основанные на том, что «базовая подготовка разведчика-диверсанта осуществляется тремя взаимосвязанными способами: обучение в классах, на «тропе разведчика», в городке физподготовки и на стрельбище; изучение приемов маскировки и следопытства, методов топографии и выживания, отработка тактико-специальных действий в учебно-тренировочном лагере (в полевых условиях); закрепление и совершенствование выработанных навыков на соревнованиях разведывательно-диверсионных групп и на войсковых учениях».
Также Кондратов коснулся темы отбора курсантов.
– Приказ мы получили в марте, сейчас середина апреля, курсанты, уже отслужившие по пять месяцев, ждут направления в части спецназа. А те, на кого мы обратили внимание, не прошли отбор. Мы анализировали сложившееся положение дел и пришли к выводу, что кандидаты на эксперимент намеренно запарывали стрельбу, не выдерживали многодневного курса физических и морально-психологических нагрузок, комплексов упражнений, экзамена, наконец. Наверное, это объясняется тем, что немногие захотели остаться курсантами еще на полгода. Год в учебном подразделении для большинства – многовато.
И еще одна причина, – продолжил Кондратов. – Курсанты в этот раз оказались намного слабее прошлого курса, даже после двух-трех недель обычных нагрузок многие написали рапорта. Конечно, нужно искать причины. А они кроются в первую очередь в том, что многих молодых людей притягивает служба в армейском спецназе, но желание зачастую не соответствует возможностям – и физическим, и прежде всего морально-психологическим. И последняя причина: большой недобор среди офицеров учебного центра. Должности командиров взводов занимают сержанты срочной службы.
Теперь о «простоте» учебной задачи, ее скомканном виде и простенькой стратегии. С чего-то ведь надо начинать, товарищ полковник. Бойцам РДГ нужно как можно раньше привыкать к полевым условиям и поначалу – небольшими группами; находиться в непосредственной близости от населенных пунктов, проходить их и не быть замеченными местными жителями; каждому бойцу необходимо научиться управлять и руководствоваться своими привычками, особенностями организма и психики; жить в одиночестве, адаптироваться к ситуации, понять собственные страхи и так далее.
– Это мне понятно. Другое хочу спросить: спецроту вы все же скомплектовали?
– Не полностью. Два взвода – сто человек. А вот те, кто прошел отбор, в роте занимают особое положение: вполне боеспособная разведгруппа, 1-е отделение 1-го взвода.
– Еще один вопрос на засыпку. В приказном порядке сформировать роту было нельзя?
– Мы хотели как лучше.
