случилось маленькое чудо: сокол, сидевший на сухой ветке высоченной ели, на самой верхушке которой черные вороны устроили гнездо, так и остался на месте. Он не изменил своей горделивой осанки и с высоты смотрел на «лесных духов», шествующих прямо под ним.
Уже с первых шагов они сливались с природой, и она отвечала им взаимностью: ее сторожевые – соколы и ястребы – свободно пропускали их; ее дозорные – черные вороны – так и не пошевелились, затаившись средь ветвей; ее гонцы – пушистые белки – припустились от дерева к дереву, чтобы донести до всего леса благую весть.
А в груди мало места для аромата елей, пряности этого весеннего утра; будет пасмурно, прохладно, промозгло, а пока солнечные лучи, прогревая одежду спецназовцев, выбивали из нее остатки казенного запаха. Вскоре их облачение впитает, как губка, все запахи этого сказочного места, и они окончательно породнятся с природой.
Навстречу им бежали пригорки, ямки, уносились за спину кусты, низкорослые березки, осокори и липы; с призрачным натужным воем встречал их очередной холм, поросший чилигой; с иллюзорным свистом в ушах мчался на них пологий склон. Казалось, так можно бежать вечно – без устали, с порозовевшими щеками, чувствуя ритм леса и приноравливая к нему свое дыхание.
И можно только представить себе, что будет здесь через две, три недели. Можно будет задохнуться от пьянящего воздуха и прийти в себя, лишь упав и ощутив на щеке проклюнувшуюся зелень трав.
Сухие обломанные ветки, сгрудившиеся могильными крестами, черные поваленные стволы деревьев и их копошащиеся в еще холодной земле корни – пока не в счет. Однако в их сером безмолвии крылось что-то недоброе. Надвигалась, вместе с непогодой, какая-то приграничная тяжесть, неодолимо манил к себе новый рубеж, за которым уже нет лесных дозорных, сторожевых и гонцов.
Ротный умерил свой бег, когда сержант Литвинов дал команду остановиться. Передовой Голубец, сбежав с кручи, перешел на шаг, затем развернулся, поднимая руку. В его глазах отразилось солнце, щеки бойца горели, на лбу проступила испарина.
Определенный рубеж пройден, дальше можно продвигаться, лишь выставляя головной дозор и в невысоком темпе. Затем только парами, разбив временный лагерь. Впереди их поджидали опытные спецы.
Пока действиями Литвинова капитан был доволен: можно сказать, бойцы красиво покинули транспорт, перевалили через пути и, разом пригнувшись – так, что их невозможно было заметить с дороги, – низиной вошли в лес. В их действиях ротному виделась сплоченность. Как дальше они поведут себя, будет зависеть только от командира.
Литвинов разложил на коленях карту, подозвал Санчеса и Пуаро – командиров подгрупп. Указав на карте район предполагаемого базирования условного противника, разбил его на три сектора.
– Искать тайники и базы бесполезно, – начал сержант, – на то они и тайники и скрытые базы. Будем искать следы живых людей, они и приведут нас к базам. Вряд ли диверсанты устраивали дневку – им углубляться в лес от железной дороги смысла нет. А небольшие расстояния в 5 – 10 километров можно пройти быстро и всей группой. Их заинтересует, мне кажется, вот этот участок «железки», – показал Литвинов на карте место, где полотно делало плавный поворот. – Скорость поездов на нем не снижается, поскольку идут они по широкой дуге. Достаточно небольшого заряда в стык рельс, чтобы состав по инерции выбросило под откос. И для уничтожения сопровождения боевой техники место подходящее: это восточная сторона, так как вагоны скатятся именно туда. И отход в ту же сторону – пролеском, потом открытым пространством. Северным и западным направлением они не пойдут – потому что и автомобильная, и железная дорога идут в этом же направлении. Его блокируют в первую очередь. Еще осталось южное направление, но лес там смешанный и стоит сплошной стеной: для транспорта – а это вертолет – там практически нет удобного места для посадки, лишь небольшие проплешины.
Толково, улыбнулся Шаров, слушая сержанта.
– Санчес, – продолжал Литвинов, – ты с Капитаном Бладом берешь южное направление. Особое внимание уделяй открытым участкам. Если диверсанты подыскивали там место для посадки транспорта, то наверняка оставили следы. Снега там хватает, так что смотрите в оба и будьте внимательны.
Понятно, кивнул Ильичев.
– Пуаро, ты с Дизелем и Китайцем берешь северо-восточный сектор. От места стоянки на север полоса поиска 5 километров, на восток – 6, дальше не залезай. Прочеши там все. Смотри следы, обращай внимание на все, что касается деятельности человека: срубленная ветка, дерево, спички, окурки; и специфические следы: присыпка от собак – марганцовка, железный купорос, горчичный порошок, табак, бензин, керосин, нафталин. Короче, все то, что можно заметить или определить по запаху. Следы присыпки искать на снегу, а на сухой траве и хвое – бесполезно. Все ясно?
– Да, ясно, – ответил младший сержант Данейко.
– Я беру юго-восточный сектор. Со мной идет Батый. В лагере за старшего остается Голубец. Экипировка – боевая. Рюкзаки оставляем здесь.
А вот и первое замечание, которое капитан Шаров обязательно занесет в свой походный блокнот. Простыми словами, «командир рвался в бой». Чего ради Литвинов сам решил провести рекогносцировку местности, непонятно. Если бы капитан знал, что сержанту известно расположение баз и дозоров условного противника, он бы только иронически усмехнулся: отрабатывая перед подчиненными, командир группы шаг за шагом вел бы группу в единственно верном направлении. И уже с наступлением сумерек привел бы разведчиков к цели.
Было заметно, что Литвинов изо всех сил старался не замечать контролера группы, но взгляд его, тем не менее, все чаще натыкался на капитана. Ротный был здесь лишним и понимал это. Один – но в глазах командира и всей группы он представлял собой битком набитую аудиторию. Это для них, «первоходов», а находился бы капитан в компании бывалых спецназовцев, остался бы незамеченным. Или стал бы сосредоточением их топорных острот. Их приколы на заметку не возьмешь, дерзкий и в то же время насмешливый взгляд на бумаге не опишешь: «Эй, капитан! Чё ты там нацарапал? Дай почитать, все вместе поплачем».
Эта ложбина, где сосредоточилась разведгруппа, выходила крутояром на восток, и на восточном же склоне, который больше всего пригревался солнцем, было подходящее место для временной стоянки: снег с откоса сошел, сплошной ковер из сухой травы не давал мерзнуть. И еще одна положительная особенность этого места: достаточно было выставить всего одного дозорного – на вершину холма, где естественным укрытием служили хитросплетения кустарника и навалы бурелома, – откуда местность просматривалась на все четыре стороны. Это уже плюс командиру РДГ; но вот если бы не его минус… И если бы можно было применить математическое правило, позволяющее аннулировать результаты. И вмешиваться ни в коем случае нельзя.
